Hormonal and metabolic features of puberty in adolescents with ultrasound signs of fatty hepatosis (on the example of Arkhangelsk)

Cover Page


Cite item

Full Text

Abstract

AIM: To establish the nature of hormonal and metabolic disorders and the relationship of atherogenic risk factors in puberty in adolescents with ultrasound signs of fatty hepatosis.

METHODS: A sample of 120 adolescents aged 12–17 years from Arkhangelsk having instrumental signs of fatty hepatosis were examined for indicators of peroxidation, chronic inflammation and insulin resistance. A group of 219 adolescents from Arkhangelsk who did not have acute and chronic diseases at the time of examination were used as a comparison group.

RESULTS: The results showed higher mean values of total C-reactive protein (2.76 mg/ml), lipid peroxidation (531.28 mmol/l), waist circumference (72.15 cm), body mass index (25.70 kg/m2), uric acid (0.29 mmol/l), HOMA index (2.24 IU), insulin (11.92 uIU/ml), triglycerides (0.91 mmol/l), and low-density lipoprotein cholesterol (2.20 mmol/l) in the group of adolescents with fatty hepatosis than in the comparison group (0.77 mg/ml, p <0.001; 371.19 mmol/l, p=0.027; 58.19 cm, p <0.001; 25.70 kg/m2, p <0.001; 0.25 mmol/l, p <0.001; 1.01 IU, p <0.001; 5.90 uIU/ml, p <0.001; 0.69 mmol/l, p <0.001; 2.06 mmol/l, p=0.025, respectively).

CONCLUSION: These results confirm that the pathogenetic components of non-alcoholic fatty liver disease (insulin resistance, accompanied by hyperinsulinemia against the background of abdominal fat deposition, activation of lipid peroxidation, atherogenic dyslipidemia, hyperuricemia, and chronic inflammation) should be considered in adolescence in the prevention, diagnosis, monitoring, and treatment of non-alcoholic fatty liver disease.

Full Text

ВВЕДЕНИЕ

В последние годы неалкогольная жировая болезнь печени (НАЖБП) становится одним из самых распространённых заболеваний среди хронической патологии печени [1–3]. Описание заболевания печени (неалкогольного стеатогепатита, позднее названного «неалкогольная жировая болезнь печени»), у больных с сахарным диабетом 2-го типа (СД2), не склонных к употреблению алкоголя, было дано более трёх десятилетий назад. Согласно современным рекомендациям, НАЖБП включает комплекс заболеваний, варьирующих от жирового гепатоза с отсутствием признаков воспаления до неалкогольного стеатогепатита, гепатоцеллюлярной карциномы и цирроза печени [4, 5].

В настоящее время НАЖБП относится к наиболее распространённым хроническим заболеваниям печени в мире как у взрослых, так и у детей [1, 2, 6].

Распространённость НАЖБП варьирует в довольно широких пределах и зависит от методологии; так, гистологически подтверждённая НБЖП встречается в 20–50% случаев, в ходе ультразвукового скрининга данная патология выявляется в 17–48% случаев, а у пациентов с СД2 — в 70–80% случаев [1, 3, 7].

Отмечена высокая частота встречаемости НАЖБП в детском и подростковом возрасте, при этом возраст, пол, индекс массы тела (ИМТ), окружность талии и уровень триглицеридов крови описываются как факторы, связанные с данным заболеванием [8–11].

Актуальность проблемы НАЖБП в целом обусловлена высокой распространённостью и участием в патогенезе сердечно-сосудистой патологии атерогенного характера [4, 5, 12]. Факторами риска развития этого заболевания служат атерогенные гормонально-метаболические нарушения: метаболический синдром, абдоминальный тип ожирения (с висцеральным жироотложением, наличие инсулинорезистентности (в том числе без сахарного диабета), дислипидемии [4, 5, 13, 14]. Необходимо учитывать, что начиная с ранних периодов онтогенеза пациенты с НАЖБП наряду с наличием традиционных факторов риска развития сердечно-сосудистой патологии (ожирение, СД2) могут иметь и «новые» факторы риска, модулирующие течение синдрома: увеличение толщины перикардиального жира, хроническое воспаление, эндотелиальную дисфункцию, утолщение комплекса интима–медиа, активацию процессов перекисного окисления, диастолическую дисфункцию, ремоделирование сердца и др. [8, 9, 15, 16].

Развитие указанных ключевых патогенетических звеньев атерогенеза и гормонально-метаболических нарушений у больных с НАЖБП позволяет считать данную патологию мультисистемным заболеванием, повышающим риск и являющимся одним из патогенетических факторов развития СД2, сердечно-сосудистой патологии, хронической болезни почек, остеопороза и гипогонадизма [5, 12, 17, 18]. Это позволяет относить НАЖБП к независимым факторам риска сердечно-сосудистых заболеваний, связанных с атеросклерозом, и рассматривать как компонент метаболического синдрома [4, 5, 12].

Климатогеографические особенности Севера и физиологические особенности развития детей и подростков могут быть факторами, провоцирующими раннее развитие донозологических проявлений и формирование клинико-метаболических нарушений [19, 20]. Некоторые исследования свидетельствуют о наличии адаптивных и дезадаптивных изменений в основных гомеостатических системах человека [19, 20]. У детей и подростков, подвергающихся комплексу негативных факторов региона, формируются отклонения в морфофункциональном состоянии отдельных звеньев эндокринной системы, что усугубляет патогенетическое влияние факторов риска НАЖБП и может проявляться широким спектром нарушений в гормональной системе [21, 22].

Пубертатный период как состояние, связанное с инсулинорезистентностью, иногда выступает триггером атерогенных изменений, способных существенно потенцировать процесс атерогенеза [11, 13, 23, 24]. С развитием инсулинорезистентности связано развитие (начиная с подросткового возраста) метаболических атерогенных нарушений, таких как эндотелиальная дисфункция, оксидативный стресс, хроническое бессимптомное системное воспаление низкой интенсивности и в том числе поражение печени — неалкогольный жировой гепатоз [15, 17, 25].

Таким образом, увеличение популяционной частоты НАЖБП ставит проблемы, для решения которых необходима информация об особенностях развития синдрома и факторах риска его формирования в детском и подростковом возрасте. Однако большой круг принципиальных вопросов, особенно в отношении ранних стадий формирования НАЖБП и сопутствующих метаболических и гормональных изменений, в том числе в период полового созревания, остаётся невыясненным. Затрудняют создание целостного представления об основных закономерностях развития НАЖБП недостаточно изученные патогенетические механизмы.

Цель исследования. Установить характер гормонально-метаболических нарушений и взаимосвязи атерогенных факторов риска в пубертатном периоде у подростков с ультразвуковыми признаками жирового гепатоза.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ

Проведено одномоментное исследование подростков г. Архангельска (n=120) в возрасте 12–17 лет, имеющих инструментальные признаки жирового гепатоза.

Критерии включения в группу с жировым гепатозом: наличие инструментальных признаков жирового гепатоза при проведении ультразвуковой диагностики согласно Рекомендациям Научного общества гастроэнтерологов России и Российского научного медицинского общества терапевтов 2020 года [5]; наличие признаков полового созревания по J.M. Tanner (II–V стадии согласно классификации J.M. Tanner); наличие информированного согласия родителей подростков на участие в исследовании.

Группу сравнения составили 220 подростков г. Архангельска 12–17 лет, имеющих признаки полового созревания по шкале Таннера (J.M. Tanner) (II–V стадии согласно классификации Таннера) и не имеющих на момент обследования острых и хронических заболеваний, ожирения, генетических синдромов или жалоб на ухудшение состояния здоровья и инструментальных признаков жирового гепатоза при проведении ультразвуковой диагностики.

Протокол исследования одобрен Комитетом по этике Северного государственного медицинского университета (протокол № 01/02-16 от 03.02.2016).

Возрастной состав групп указан в табл. 1. Характеристика состава группы подростков с жировым гепатозом и группы сравнения по полу, стадиям полового созревания по Таннеру и наличию ожирения либо избыточной массы тела приведена в табл. 2.

 

Таблица 1. Возрастной состав группы подростков с жировым гепатозом и группы сравнения, абс. число/% / Table 1. Age composition of the group of adolescents with fatty hepatosis and the comparison group, n/%

Группа

Group

Возраст, лет | Age, years

12

13

14

15

16

17

Все

С жировым гепатозом

With fatty hepatosis

14/11,67

19/15,82

15/12,50

14/11,67

26/21,67

32/26,67

120/100

Сравнения

Comparisons

32/14,61

37/16,90

31/14,16

28/12,78

41/18,72

50/22,83

219/100

 

Таблица 2. Характеристика состава группы подростков с жировым гепатозом и группы сравнения по полу, стадиям полового созревания по Таннеру и наличию ожирения или избыточной массы тела, абс. число/% / Table 2. Composition of the group of adolescents with fatty hepatosis and the comparison group by gender, stages of puberty according to Tanner, and the presence of obesity or overweight, n/%

Признак

Indicator

Группа | Group

с жировым гепатозом

with fatty hepatosis

сравнения

comparisons

Мальчики

Boys

65/54,17

107/48,86

Девочки

Girls

55/45,83

112/51,14

II и III стадии по Таннеру

Tanner II and III stages

59/49,17

114/52,06

IV и V стадии по Таннеру

Tanner IV and V stages

61/50,83

105/47,94

Ожирение

Obesity

78/65,00

0

Избыточная масса тела

Overweight

26/21,67

0

 

Исследование проводили в весеннем сезоне. Забор крови осуществляли у всех обследуемых путём венепункции из локтевой вены в утренние часы (8–9 ч) после 12–14-часового голодания. Исследовали биохимические показатели сыворотки крови (липидный спектр — общий холестерин (ОХС), холестерин липопротеинов высокой плотности (ХС ЛПВП) и триглицериды (ТГ), мочевую кислоту, глюкозу) с помощью реагентов фирмы DiaSys Diagnostic Systems (Германия) на автоматическом биохимическом анализаторе COBAS-MIRA-S (Hoffmann-La Roche, Швейцария). Концентрацию холестерина липопротеинов низкой плотности (ХС ЛПНП) определяли расчётным методом по формуле W.T. Friedewald: ХС ЛПНП = ОХС – (ТГ / 2,2 + ХС ЛПВП). Величину суммарного показателя перекисей (СПП) крови, концентрацию инсулина оценивали методом иммуноферментного анализа, концентрацию С-реактивного белка в сыворотке крови определяли высокочувствительным методом иммуноферментного анализа. Индекс HOMA как показатель инсулинорезистентности рассчитывали по формуле: Индекс HOMA = инсулин (мкМЕ/мл) × глюкозу крови (ммоль/л) / 22,5.

Статистическую обработку данных проводили с использованием пакета программ STATA, EpiInfo, Epitable. Анализ нормальности распределения значений исследованных признаков выполнен при помощи критериев Шапиро–Уилка и Колмогорова–Смирнова. Поскольку распределение количественных данных значимо отличалось от нормального, анализ проводили с помощью непараметрических методов. Описательная статистика представлена в виде медианы (Ме) и первого и третьего квартилей [Q1; Q3]. Для парных сравнений независимых групп использовали критерий Манна–Уитни. Для исследования связей между изучаемыми непараметрическими параметрами применяли коэффициент корреляции Спирмена. Различия считали статистически значимыми при р <0,05.

РЕЗУЛЬТАТЫ

При обследовании подростков с инструментальными признаками жирового гепатоза выявляли факторы риска, способные как выступать в качестве «ударных» при формировании поражения печени, так и быть возможными звеньями патогенеза и проявлениями («маркёрами») инициирования патологического процесса на ранних стадиях развития: дислипидемии, перекисное окисление липидов, нарушенная гликемия натощак, гиперинсулинемия, инсулинорезистентность.

Исследование показателей перекисного окисления липидов и инсулинорезистентности у подростков г. Архангельска с жировым гепатозом выявило высокие средние показатели СПП, индекса HOMA и инсулина, при этом средние уровни СПП, глюкозы, индекса HOMA, С-реактивного белка и инсулина в группе с жировым гепатозом были выше, чем у подростков в группе сравнения (табл. 3).

 

Таблица 3. Показатели перекисного окисления липидов и инсулинорезистентности у подростков г. Архангельска: группы с жировым гепатозом и группы сравнения, Мe [Q1; Q3] / Table 3. Indicators of lipid peroxidation and insulin resistance in Arkhangelsk adolescents: groups with fatty hepatosis and comparison groups, Me [Q1; Q3]

Показатели

Indicators

Группа с жировым гепатозом (n=120)

Group with fatty hepatosis (n=120)

Группа сравнения (n=220)

Comparison group (n=220)

p

Суммарный показатель перекисей, мкмоль/л

Total indicator of peroxides, µmol/l

531,28 [350, 23; 783, 88]

371,19 [225, 73; 531, 57]

0,027

Глюкоза, ммоль/л

Glucose, mmol/l

4,51 [4, 25; 4, 93]

4,40 [4, 13; 4, 78]

0,125

Индекс HOMA, ЕД

HOMA index, units

2,24 [0, 78; 3, 70]

1,01 [0, 49; 1, 93]

<0,001

Инсулин, мкМЕ/мл

Insulin, µIU/ml

11,92 [7, 03; 19, 61]

5,90 [2, 78; 9, 17]

<0,001

С-реактивный белок, мг/мл

C-reactive protein, mg/ml

2,76 [1, 90; 3, 67]

0,77 [0, 34; 2, 03]

<0,001

Объём талии, см

Waist, cm

72,15 [80, 57; 93, 25]

58,19 [54, 15; 69, 12]

<0,001

Индекс массы тела, кг/м2

Body mass index, kg/m2

25,70 [21, 78; 30, 01]

19,47 [17, 26; 22, 78]

<0,001

Мочевая кислота, ммоль/л

Uric acid, mmol/l

0,29 [0, 24; 0, 36]

0,25 [0, 22; 0, 31]

<0,001

 

В группе подростков с жировым гепатозом отмечены более высокие значения показателей окружности талии и ИМТ, являющихся отражением высокой частоты встречаемости важнейшего патогенетического фактора инсулинорезистентности и жирового гепатоза — ожирения и избыточной массы тела с абдоминальным типом жироотложения (см. табл. 3).

При изучении показателей липидного спектра в группе подростков с жировым гепатозом выявлены более высокие, чем в группе сравнения, средние уровни ТГ и ХС ЛПНП (табл. 4).

 

Таблица 4. Показатели липидного спектра у подростков г. Архангельска: группы с жировым гепатозом и группы сравнения, Мe [Q1; Q3] / Table 4. Lipid spectrum indices in Arkhangelsk adolescents: groups with fatty hepatosis and comparison groups, Me [Q1; Q3]

Показатели

Indicators

Группа с жировым гепатозом (n=120)

Group with fatty hepatosis (n=120)

Группа сравнения (n=220)

Comparison group (n=220)

p

Триглицериды, ммоль/л

Triglycerides, mmol/l

0,91 [0, 68; 1, 28]

0,69 [0, 50; 0, 91]

<0,001

Холестерин липопротеинов высокой плотности, ммоль/л

High density lipoprotein cholesterol, mmol/l

1,39 [1,15; 1,73)

1,45 [1, 23; 1, 75]

0,317

Общий холестерин, ммоль/л

Total cholesterol, mmol/l

4,94 [3, 71; 5, 53]

3,86 [3, 27; 4, 33]

0,252

Холестерин липопротеинов низкой плотности, ммоль/л

Low density lipoprotein cholesterol, mmol/l

2,20 [1, 60; 2, 62]

2,06 [1, 69; 2, 40]

0,025

 

В ходе корреляционного анализа показателей метаболических нарушений в группе с жировым гепатозом выявлена корреляция индекса HOMA c уровнем СПП (r=0,53; p=0,026), ТГ (r=0,44; p=0,015) и наличием дислипидемий (r=0,31; p=0,034).

ОБСУЖДЕНИЕ

Результаты исследования показали более высокие значения показателей атерогенных клинико-метаболических нарушений у подростков с ультразвуковыми признаками жирового гепатоза. Это может быть обусловлено тем, что период полового созревания является временем интенсивного роста и сопровождается мощными преобразованиями функциональных систем, незрелостью и неустойчивостью механизмов регуляции, лабильностью обменных процессов, общей дезинтеграцией, повышенной чувствительностью к нарушениям реализации генетической программы развития и, таким образом, расценивается как один из критических для развития и проявления клинико-метаболических нарушений периодов детского возраста [21, 22]. Кроме того, в эти периоды организм проявляет парадоксальную реактивность на внешние воздействия, а реакции со стороны физиологических систем выходят за рамки оптимальных границ [23].

Гормонально-метаболические изменения (одно из важнейших — инсулинорезистентность и гиперинсулинемия), которые обнаруживаются в подростковом возрасте задолго до выявления нозологических форм, реализуемых в рамках метаболического синдрома, являются наиболее важным модифицируемым фактором риска сердечно-сосудистых заболеваний, оказывают значительное влияние на онтогенез [11, 13, 15, 22, 24]. Это подтверждают более высокие средние показатели индекса HOMA и инсулина в группе подростков с жировым гепатозом.

В группе подростков с гепатозом отмечены более высокая частота ожирения, ИМТ, абдоминального жироотложения, средние показатели объёма талии и ИМТ. Данные факторы риска атерогенных нарушений могут являться патогенетическими при развитии жирового гепатоза [10, 13, 14, 18]. Выявленный факт согласуется с общепринятой концепцией о триггерной роли лежащих в основе нормального пубертатного периода физиологических процессов (увеличения массы тела, изменения гонадотропной секреции, фолликулярной атрезии, повышения синтеза соматотропного гормона, инсулиноподобных факторов роста, адреналовых андрогенов и кортизола, становления взрослого типа резистентности к инсулину), которые служат факторами, способствующими гиперинсулинемии и инсулинорезистентности, и объясняет их значение в инициации метаболического синдрома (атерогенеза) [22, 23, 26].

Более высокие средние значения С-реактивного белка, суммарного перекисного окисления липидов, мочевой кислоты, ТГ, ХС ЛПНП в группе подростков с жировым гепатозом, чем в группе сравнения, могут быть связаны с развитием нарушений липидного и пуринового обменов, процессов перекисного окисления, хронического воспаления. Данные выявленные нами атерогенные клинико-метаболические изменения у детей с жировым гепатозом в период полового созревания согласуются с результатами ряда научных исследований [13, 16, 18]. Они могут быть следствием активации патогенетических механизмов НАЖБП и структурно-функциональных изменений клеток печени [12, 17, 27].

Собственные исследования, проведённые ранее [28, 29], показали негативные тренды липидных нарушений и широкое распространение компонентов метаболического синдрома у детей и подростков Архангельска. Период полового созревания, по продолжительности занимающий около 10 лет (начинающийся в 7−8 и заканчивающийся в 17−18 лет), — наиболее важный этап для формирования функциональной активности всех систем. К периоду пубертатной активации гипоталамо-гипофизарно-адренало-гонадной оси относят в настоящее время формирование основных патогенетических звеньев и клиническую манифестацию метаболического синдрома, на современном этапе являющегося основной гормонально-метаболической проблемой [15, 26].

Формирование данной патологии усугубляется специфическими климатогеографическими особенностями Севера, которые обусловливают адаптивные и дезадаптивные изменения в основных гомеостатических системах человека [19, 20]. Репродуктивное здоровье при этом является результатом сочетанного влияния комплекса дестабилизирующих средовых факторов. В основе развития нарушения адаптации лежит истощение регуляторных гомеостатических механизмов — неустойчивость напряжения регуляторных процессов функционального обеспечения гомеостаза [20].

У детей и подростков, подвергающихся комплексу негативных факторов региона, могут развиваться отклонения в морфофункциональном состоянии отдельных звеньев эндокринной системы, проявляющиеся широким спектром метаболических нарушений. Своевременное выявление и коррекция гормонально-метаболических нарушений в пубертатный период будут способствовать профилактике прогрессирования атерогенных изменений и в конечном итоге — снижению сердечно-сосудистого риска.

Ограничения исследования. Положительными сторонами нашей работы являются представление исследования гормонально-метаболических нарушений и взаимосвязи атерогенных факторов риска в пубертатном периоде, а также новые региональные данные (на примере г. Архангельска). Недостатками можно считать небольшое количество обследованных в группе с жировым гепатозом и проведение исследования в одном сезоне года. Однократное исследование на малой выборке не даёт возможности оценить сезонные колебания отдельных показателей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Результаты исследования подтверждают, что в подростковом возрасте при профилактике, диагностике и лечении неалкогольной жировой болезни печени необходимо учитывать её патогенетические составляющие: инсулинорезистентность, сопровождающуюся гиперинсулинемией на фоне абдоминального жироотложения; активацию перекисного окисления липидов; атерогенную дислипидемию, гиперурикемию, хроническое воспаление. Показана важность своевременного выявления и коррекции гормонально-метаболических нарушений у детей с жировым гепатозом в пубертатном периоде для профилактики прогрессирования атерогенных изменений с целью снижения кардиоваскулярного риска.

Выявление особенностей атерогенных факторов на ранних стадиях формирования атеросклеротических сосудистых изменений способствует более глубокому пониманию механизмов формирования и взаимосвязи проатерогенных процессов в онтогенезе и создаёт основу для разработки мер по улучшению их прогнозирования и профилактики, а также способов разграничения физиологических и патологических изменений. Полученные результаты представляют интерес для специалистов, занимающихся проблемами физиологии, детской профилактической и клинической медицины; могут быть применены в педиатрической практике для своевременного выявления и профилактики атерогенных нарушений.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ / ADDITIONAL INFORMATION

Вклад авторов: С.И. Малявская — разработка дизайна исследования, организация и проведение исследования, анализ и интерпретация данных, написание текста рукописи; А.В. Лебедев, Г.Н. Кострова — организация и проведение исследования, получение данных, их анализ и интерпретация, написание текста рукописи. Все авторы подтверждают соответствие своего авторства международным критериям ICMJE (все авторы внесли существенный вклад в разработку концепции, проведение исследования и подготовку статьи, прочли и одобрили финальную версию перед публикацией).

Authors’ contribution: S.I. Malyavskaya designed the study, performed experiments, analyzed data, wrote the manuscript with input from all authors; A.V. Lebedev, G.N. Kostrova performed experiments, analyzed data, wrote and edited the manuscript. Thereby, all authors made a substantial contribution to the conception of the work, acquisition, analysis, interpretation of data for the work, drafting and revising the work, final approval of the version to be published and agree to be accountable for all aspects of the work.

Финансирование. Исследование проведено при финансовой поддержке Северного государственного медицинского университета (Архангельск).

Funding sources. The study was carried out with the financial support of the Northern State Medical University (Arkhangelsk).

Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов, связанных с публикацией данной статьи.

Competing interests. The authors declare that they have no competing interests.

×

About the authors

Svetlana I. Malyavskaya

Northern State Medical University

Author for correspondence.
Email: malyavskaya@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0003-2521-0824
SPIN-code: 6257-4400
Scopus Author ID: 376463

MD, Dr. Sci. (Med.), professor

Russian Federation, Arkhangelsk

Andrey V. Lebedev

Northern State Medical University

Email: andruleb@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0003-1865-6748
SPIN-code: 5656-7983

MD, Cand. Sci. (Med.), associate professor

Russian Federation, Arkhangelsk

Galina N. Kostrova

Northern State Medical University

Email: kostrovagn@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-3132-6439
SPIN-code: 9757-7975

MD, Cand. Sci. (Med.), associate professor

Russian Federation, Arkhangelsk

References

  1. Younossi Z, Anstee QM, Marietti M, et al. Global burden of NAFLD and NASH: trends, predictions, risk factors and prevention. Nat Rev Gastroenterol Hepatol. 2018;15(1):11–20. doi: 10.1038/nrgastro.2017.109
  2. Estes C, Razavi H, Loomba R, et al. Modeling the epidemic of nonalcoholic fatty liver disease demonstrates an exponential increase in burden of disease. Hepatology. 2018;67(1):123–133. doi: 10.1002/hep.29466
  3. Allen AM, Therneau TM, Larson JJ, et al. Nonalcoholic fatty liver disease incidence and impact on metabolic burden and death: a 20 year-community study. Hepatology. 2018;67(5):1726–1736. doi: 10.1002/hep.29546
  4. Duell PB, Welty FK, Miller M, et al. Nonalcoholic fatty liver disease and cardiovascular risk: a scientific statement from the American heart association. Arterioscler Thromb Vasc Biol. 2022;42(6):e168–e185. doi: 10.1161/ATV.0000000000000153
  5. Lazebnik LB, Golovanova EV, Turkina SV, et al. Non-alcoholic fatty liver disease in adults: clinic, diagnosis, treatment. Recommendations for therapists, the third version. Experimental and clinical gastroenterology journal. 2021;(1):4–52. (In Russ). doi: 10.31146/1682-8658-ecg-185-1-4-52
  6. Chalasani N, Younossi Z, Lavine JE, et al. The diagnosis and management of non-alcoholic fatty liver disease: practice Guideline by the American Association for the Study of Liver Diseases, American College of Gastroenterology, and the American Gastroenterological Association. Hepatology. 2012;55(6):2005–2023. doi: 10.1002/hep.25762
  7. Anstee QM, Targher G, Day CP. Progression of NAFLD to diabetes mellitus, cardiovascular disease or cirrhosis. Nat Rev Gastroenterol Hepatol. 2013;10:330–344. doi: 10.1038/nrgastro.2013.41
  8. Hosseini S-M, Mousavi S, Poursafa P, Kelishadi R. Risk score model for predicting sonographic non-alcoholic fatty liver disease in children and adolescents. Iran J Pediatr. 2011;21(2):181–187.
  9. Fu Ch-Ch, Chen M-Ch, Li Y-M, et al. The risk factors for ultrasound-diagnosed non-alcoholic fatty liver disease among adolescents. Ann Acad Med Singapore. 2009;38(1):15–17.
  10. Novikovа VP, Aleshinа EI, Gurovа MM, editors. Nealkogol'naja bolezn' pecheni v detskom vozraste. Moscow: GJeOTAR-Media, 2016. 176 p. (In Russ).
  11. Kahen T, Schwimmer J, Lavine J, et al. Population prevalence of pediatric fatty liver disease. Gastroenterol. 2004;126:A753–A754.
  12. Ivashkin VT, Mayevskaya MV, Pavlov ChS, et al. Diagnostics and treatment of non-alcoholic fatty liver disease: Clinical Guidelines of the Russian Scientific Liver Society and the Russian Gastroenterological Association. Russian Journal of Gastroenterology, Hepatology, Coloproctology. 2016;26(2):24–42. (In Russ).
  13. Schwimmer JB, Deutsch R, Rauch JB, et al. Obesity, insulin resistance, and other clinicopathological correlates of pediatric nonalcoolic fatty liver disease. J Pediatr. 2003;143(4):500–505. doi: 10.1067/S0022-3476(03)00325-1
  14. Sinitsin PA, Sherbakova MYu, Larionova VI, Petryaikina EE. Metabolic syndrome in children. Pediatrics. Journal named after G.N. Speransky. 2008;87(5):116–119. (In Russ).
  15. Vos MB, Abrams SH, Barlow SE, et al. NASPGHAN Clinical Practice Guideline for the Diagnosis and Treatment of Nonalcoholic Fatty Liver Disease in Children: recommendations from the Expert Committee on NAFLD (ECON) and the North American Society of Pediatric Gastroenterology, Hepatology and Nutrition (NASPGHAN). J Pediatr Gastroenterol Nutr. 2017;64(2):319–334. doi: 10.1097/MPG.0000000000001482
  16. Novikova VP, Aleshina EI, Leonova IA, et al. Kliniko-immunologicheskie i metabolicheskie osobennosti detej s morbidnym ozhireniem. Voprosy detskoj dietologii. 2017;15(1):61–62. (In Russ).
  17. Buzzetti E, Pinzani M, Tsochatzis EA. The multiple-hit pathogenesis of non-alcoholic fatty liver disease (NAFLD). Metabolism. 2016;65(8):1038–1048. doi: 10.1016/j.metabol.2015.12.012
  18. Aver'janov AP. Ozhirenie u detej i podrostkov: kliniko-metabolicheskie osobennosti, lechenie, prognoz i profilaktika oslozhnenij [dissertation]. Saratov; 2009. Available from: https://www.dissercat.com/content/ozhirenie-u-detei-i-podrostkov-kliniko-metabolicheskie-osobennosti-lechenie-prognoz-i-profil/read (In Russ).
  19. Krivoshhjokov SG. Psihofiziologicheskie mehanizmy adaptacii i dezadaptacii na Severe. In: Materialy 13 Mezhdunarodnogo Kongressa po pripoljarnoj medicine. 2006 Jun 12–16; Novosibirsk; 2022. P. 6. (In Russ).
  20. Sovershaeva SL, Danilova RI, Degteva GN, Budjak VP. Adaptacija cheloveka v vysokih shirotah. Morskoj medicinskij zhurnal. 1996;(4):15–17. (In Russ).
  21. Baranov AA, Kuchma VR, Skoblina NA, et al. The main mechanisms of morphofunctional development of children and adolescents in modern conditions. Annals of the Russian Academy of Medical Sciences. 2012;67(12):35–40. (In Russ). doi: 10.15690/vramn.v67i12.479
  22. Bezrukih MM, Son'kin VD, Farber DA. Vozrastnaja fiziologija (fiziologija razvitija rebenka). Moscow: Akademija; 2002. 416 p. (In Russ).
  23. Gurkin JuA. Ginekologija podrostkov. Saint-Petersburg: IKF «Foliant»; 2000. 574 p. (In Russ).
  24. Patton HM, Sirlin S, Behling C, et al. Pediatric nonalcoholic fatty liver disease: a critical appraisal of current data and implications for future research. J Pediatr Gastroenterol Nutr. 2006;43(4):413–427. doi: 10.1097/01.mpg.0000239995.58388.56
  25. European Association for the Study of the Liver (EASL); European Association for the Study of Diabetes (EASD); European Association for the Study of Obesity (EASO). Clinical Practice Guidelines for the management of non-alcoholic fatty liver disease. J Hepatol. 2016;64(6):1388–1402. doi: 10.1016/j.jhep.2015.11.004
  26. Smirnov VV, Nakula AA. Ozhirenie v detskom i pubertatnom periode: jetiopatogenez, oslozhnenija, lechenie. Lechashhij vrach. 2015;(10):61. (In Russ).
  27. Bueverov OA. Oxidative stress and its role in liver damage. Russian Journal of Gastroenterology, Hepatology, Coloproctology. 2002;12(4):21–22. (In Russ).
  28. Malyavskaya SI, Lebedev AV. The characteristics of dyslipidemia in children and adolescents of the city of Arkhangelsk. Disease Treatment and Prevention. 2014;1:36–41. (In Russ).
  29. Malyavskaya SI, Lebedev AV. The relevance of metabolic phenotypes of obesity in childhood and adolescence. Almanac of Clinical Medicine. 2015;(42):38–45. (In Russ). doi: 10.18786/2072-0505-2015-42-38-45

Supplementary files

Supplementary Files
Action
1. JATS XML
Download

Copyright (c) 2022 Eco-Vector

Creative Commons License
This work is licensed under a Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivatives 4.0 International License.
СМИ зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации СМИ: серия ПИ № ФС 77 - 78166 от 20.03.2020.


This website uses cookies

You consent to our cookies if you continue to use our website.

About Cookies