Urban ecology through the prism of the obesity epidemic and the tempo of somatic growth

Full Text

Обоснование

В конце XIX — начале XX в. в мире отмечалось снижение наступления возраста полового созревания у детей, далее этот тренд прекратился, вероятнее всего, по причине достижения стабильности оциально-экономических и санитарных условий, пищевого статуса [1]. В Дании, в частности, отмечено уменьшение возраста пубертатного созревания детей, родившихся на историческом интервале с 1930 по 1969 г. [2], затем некоторая стабилизация и дальнейшее продолжение этого тренда, начиная с 1990-х гг. [3]. Аналогичные тенденции отмечены в США [4] в сравнении с результатами предшествующего мониторинга [5], однако достоверность тренда для мальчиков США подвергается сомнению [6]. Одновременно на интервале 1975–2016 гг. во всём мире вырос процент встречаемости ожирения у детей, подростков и взрослых, судя по величине индекса массы тела (ИМТ) [7].

В связи с тем, что пубертат венчает собой целую цепочку событий роста и развития, отражает взаимосвязь генетических, метаболических, пищевых и гормональных факторов, точная идентификация триггера его наступления неизменно привлекает внимание ауксологов. Пубертатный скачок инициируется активацией гипоталамо-гипофизарной системы, приводящей к развитию вторичных половых признаков, однако специфические факторы этой активации до настоящего времени не установлены. Гипотеза «критического веса», предложенная R.E. Frisch и R. Revelle [8] в начале 1970-х гг., предполагала наступление возраста полового созревания по достижении минимальной массы тела 48 кг или 22% вклада в неё жирового компонента. То есть достижение индивидом определённой величины данного показателя, по мнению авторов, служило сигналом для гормональной перестройки организма, в которой преимущественное значение имел не календарный возраст, а уровень развития компонентов сомы. При этом, например, разноэтничные жительницы СССР и школьницы США, обследованные в 1960–1980-е гг., обладали практически идентичными средними значениями массы тела (разброс от 45 до 48 кг), но более раннее половое созревание было отмечено у американок [9]. По результатам других отечественных работ был подтверждён вывод о том, что уровень полового созревания детей школьного возраста слабо связан с развитием жировой клетчатки [10]. Также продемонстрировано, что на возрастном интервале 0–6 лет показатели биологического возраста (моторный и зубной возраст в грудном периоде; зубной возраст и филиппинский тест у дошкольников) также связаны преимущественно с развитием скелетных размеров тела, но не показателей жироотложения [11].

Тем не менее недавние секулярные тренды темпов роста, похоже, совпадают с тенденцией увеличения ожирения и избыточного веса, что инициировало дискуссию о том, является ли раннее созревание следствием эпидемии жироотложения [12–14]. В частности, для датских детей с 1930 по 1982 г. рождения (численность массива данных 350 445 детей обоего пола) показано, что, несмотря на временну́ю стабильность центрального перцентиля в распределении ИМТ, в выборке явно увеличивается частота повышенного веса и ожирения [15]. И одновременно для выборки зафиксировано снижение возраста пубертатного скачка роста детей обоего пола, родившихся с 1930 по 1969 г. (156 835 человек). Дальнейшие исследования этой группы позволяют заключить, что, чем тяжелее препубертатные дети (чем выше ИМТ в 7 лет), тем раньше имеют место события пубертата. При этом отсутствие полного соответствия величины ИМТ в 7 лет возрасту наступления полового созревания предполагает, что эпидемия жироотложения не единственный фактор ускорения темпов роста [16]. Впрочем, результаты аналогичного более позднего скрининга детей Дании позволяют с большей уверенностью говорить об опосредованности возраста пубертата уровнем жироотложения для девочек и аналогичной тенденции для мальчиков [17]. Близкие результаты были получены при обследовании чешских [18], турецких [19] и чилийских [20] подростков.

Интересными представляются результаты исследования сроков полового созревания у белых и афроамериканских школьниц США: показано, что раннее половое созревание в группе последних тесно сопряжено с увеличением средних значений ИМТ. С учётом того, что разрыв в сроках наступления менархе особенно сильно увеличился за 20 лет (достигая четырёх месяцев), в течение которых активно разворачивались программы приёма суплементарных пищевых добавок среди афроамериканского населения страны, эта связь кажется логичной [21].

Обсуждаемые тренды относятся к детскому населению городов и наблюдаются на фоне усиления урбанизации ниши развития, находясь в непосредственной связи с её степенью. Объективно существующие ассоциации между уровнем урбанизации (численность населения места жительства) и показателями соматической изменчивости детей и подростков (пик скорости роста (ПСР) у мальчиков, ИМТ у детей 8 лет, величина кожно-жировой складки на трицепсе у девочек 17 лет даже при скромной численности выборки) приведены и для материалов настоящего исследования (табл. 1). Уровень корреляций свидетельствует о значимом вкладе экологии города в соматический статус детской популяции, вплоть до 30%. Дифференцированная, что очевидно из таблицы, по полу экочувствительность и фенотипическая пластичность иллюстрируют половые различия адаптивных стратегий.

 

Таблица 1. Ранговые корреляции (по Спирмену) величины индекса массы тела у детей в 7 и 8 лет, жировых складок в 17 лет и пика скорости роста с численностью населения пункта проживания

Table 1. Spearman Rank correlations of the body mass index in children at 7 and 8 years old, skin fat folds at 17 years old and the peak height velocity with the population of the place of residence

Признаки | Signs		Мальчики | Boys	Девочки | Girls
Индекс массы тела, 7 лет | Body mass index, 7 years old	N	34	35
	R	0,19	–0,02
	p	0,283	0,901
Индекс массы тела, 8 лет | Body mass index, 8 years old	N	45	47
	R	0,40*	0,21
	p	0,006	0,154
Жировая складка под лопаткой, 17 лет Subscapular skinfold, 17 years old	N	14	14
	R	0,10	0,31
	p	0,725	0,288
Жировая складка на трицепсе, 17 лет Triceps skinfold, 17 years old	N	13	13
	R	0,45	0,59*
	p	0,122	0,035
Пик скорости роста | Peak growth rate	N	51	54
	R	–0,35*	–0,09
	p	0,012	0,512

* p <0,05.

 

Цель исследования. Основная цель собственного исследования заключалась, во-первых, в поиске соответствий между временны́ми колебаниями темпов роста и эпидемией жироотложения на выборках детей Москвы, во-вторых, в межгрупповом анализе взаимосвязи темпов роста (индикатор — ПСР) и уровня жироотложения (индикаторы — толщина жировой складки под лопаткой, толщина жировой складки на трицепсе, ИМТ в 7 и 8 лет) в современной дистрессовой урбанизированной среде.

Материалы и методы

К исследованию привлечены материалы из личных архивов авторов и литературные данные, подробно описанные в предшествующих публикациях [22, 23].

Для поиска возможных параллелей между временны́ми колебаниями темпов роста и эпидемией жироотложения привлечены выборки по московским школьникам 7–17 лет с 1950-х по 2010-е гг. обследования. Для поиска ассоциаций темпов роста (ПСР) и уровня жироотложения (кожные жировые складки под лопаткой и на трицепсе) на межгрупповом уровне привлечён блок этнотерриториальных выборок Российской Федерации и сопредельных стран, обследованных антропологами на протяжении второй половины ХХ в. Для установления уровня ассоциаций ПСР и ИМТ в возрасте 7–8 лет (то есть проверки гипотезы, является ли ИМТ в возрасте примерно полуростового скачка триггером темпов пубертатного роста) дополнительно привлечён блок выборок из сборников материалов по физическому развитию детей и подростков [22, 23].

Общая численность обследованных составила 161 651 человек (78 693 мальчика и 82 458 девочек). Характеристика обследованного контингента представлена в табл. 2.

 

Таблица 2. Характеристика обследованного контингента (место, год обследования, численность)

Table 2. Characteristics of the sample (place, year of survey, size)

Место обследования Place of examination	Год обследования Year of examination	Численность мальчиков The number of boys	Численность девочек The number of girls
Архангельск | Arkhangelsk	1987–1989	700	708
Архангельск | Arkhangelsk	2010	706	790
Архангельская область | Arkhangelsk region	2010	419	401
Астрахань | Astrakhan	1964	1026	1094
Ашхабад, Туркменская ССР, русские | Ashgabat, Turkmen SSR, Russian	1967	1046	1056
Ашхабад, Туркменская ССР, туркмены | Ashgabat, Turkmen SSR, Turkmens	1967	1132	1084
Балхаш Карагандинской области, русские | Balkhash, Karaganda region, Russian	1969–1970	1023	1092
Батуми, Грузинская ССР, грузинки | Batumi, Georgian SSR, Georgian Berdyansk	1974	—	657
Бердянск | Berdyansk	1967	1630	1563
Буйнакск, Дагестанская АО, кумыки Buinaksk, Dagestan Autonomous Region, Kumyki	1969	1788	1767
Вильнюс и Каунас, Литовская ССР, литовцы Vilnius and Kaunas, Lithuanian SSR, Lithuanians	1966	1239	1224
Киргизская ССР, высокогорные киргизы | Kirghiz SSR, Highland Kirghiz	1968–1969	395	355
Города Тувинской АО, русские | Cities of the Tuvan Autonomous Region, Russian	1968	602	661
Города Тувинской АО, тувинцы | Cities of the Tuvan Autonomous Region, Tuvans	1968	697	743
Горький (сейчас Нижний Новгород) | Gorky (now Nizhny Novgorod)	1959	2020	1911
Горький (сейчас Нижний Новгород) | Gorky (now Nizhny Novgorod)	1980	1660	1628
Джезказган, Казахская ССР, русские | Dzhezkazgan, Kazakh SSR, Russian	1970	964	1004
Казань, русские | Kazan, Russians	1964	1173	1316
Казань, татары | Kazan, Tatars	1964	1224	1286
Кемерово | Kemerovo	1968	2633	3154
Кишинев, Молдавская ССР, молдаване | Chisinau, Moldavian SSR, Moldovans	1969	1444	1406
Минск, Белорусская ССР | Minsk, Byelorussian SSR	1956	2002	2395
Минск, Белорусская ССР | Minsk, Byelorussian SSR	1982–1991	775	601
Москва | Moscow	2005–2009	1445	1394
Москва | Moscow	2016	1917	2073
Москва | Moscow	1928	1850	1890
Москва | Moscow	1934	4492	4768
Москва | Moscow	1956	2464	2343
Москва | Moscow	1959	1850	1890
Москва | Moscow	1960–1969	912	848
Москва | Moscow	1964	1785	1849
Москва | Moscow	1968–1970	1971	1947
Москва | Moscow	1969	1326	996
Москва | Moscow	1978	121	125
Москва | Moscow	1982–1984	335	353
Москва | Moscow	1982–1991	1150	1148
Москва | Moscow	1993	815	780
Москва | Moscow	1996–2000	499	370
Москва | Moscow	2005–2006	313	326
Нижний Новгород | Nizhniy Novgorod	2010–2012	2305	2687
Новосибирск | Novosibirsk	1970–1973	1164	1241
Орёл | Orel	1959	1161	1294
пос. Олонец, карелы | Olonets village, Karelia	1989	401	410
Рига, латышская ССР, латыши | Riga, Latvian SSR, Latvians	1969	1053	1196
Ростов-на-Дону | Rostov-on-Don	1969	1437	1473
Рязань | Ryazan	1969	1331	1390
с. Лыхны, абхазы | Lykhny village, Abkhazia	1981	317	345
Сельские районы Донецкой области, Украинская ССР Rural areas of Donetsk region, Ukrainian SSR	1971	1747	1667
Сельские абхазы | Rural Abkhazians	1979	281	311
Сочи | Sochi	1968	1850	1923
Сухуми, абхазы | Sukhumi, the Abkhazians	2005	399	433
Сухуми, абхазы | Sukhumi, the Abkhazians	2012	409	410
Таллин, Эстонская ССР, эстонцы | Tallinn, Estonian SSR, Estonians	1969	2328	2304
Ташкент, Узбекская ССР, русские | Tashkent, Uzbek SSR, Russians	1969	1336	1339
Ташкент, Узбекская ССР, русские | Tashkent, Uzbek SSR, Russians	1976	1738	1913
Ташкент, Узбекская ССР, узбеки | Tashkent, Uzbek SSR, Uzbeks	1969	1521	1648
Ташкент, Узбекская ССР, узбеки | Tashkent, Uzbek SSR, Uzbeks	1976	1951	2099
Тбилиси, Грузинская ССР, грузинки | Tbilisi, Georgian SSR, Georgians	1975	—	655
Фрунзе (Бишкек), Киргизская ССР, киргизы Frunze (Bishkek), Kirghiz SSR, Kirghiz	1973	2233	2275
Фрунзе (Бишкек), Киргизская ССР, русские Frunze (Bishkek), Kirghiz SSR, Russians	1973	1367	1412
Харьков, Украинская ССР | Kharkiv, Ukrainian SSR	1959	1879	2062
Центральные районы Белорусской ССР | Central regions of the Byelorussian SSR	1980	599	615
Элиста | Elista	2007–2011	343	360
Итого | Total		78 693	82 458
		161 151

 

Статистические методы

Каждая выборка содержит минимальный необходимый набор статистических параметров для каждой половозрастной группы: численность, средние арифметические величины и средние квадратические отклонения длины тела, массы тела (использовалась для расчёта ИМТ), толщина жировых складок. Для каждой выборки определён показатель, описывающий момент (хронологический возраст в годах) наибольшей скорости ростовых изменений среднего уровня длины тела в подростковом периоде (возраст ПСР), вычисленный по эмпирическим рядам ежегодных изменений средней величины длины тела с последующим сглаживанием по методу наименьших квадратов, отдельно для девочек и мальчиков. Обсуждаемый показатель невозможно было корректно рассчитать для выборки московских девочек 2005–2006 гг. обследования, поскольку значения приростов длины тела для 8–9 лет (1997–1998 гг. рождения детей) оказались примерно такого же уровня, как и девочек-подростков 12–13 лет (1992–93 гг. рождения). Не исключено, что на протяжении 1990-х гг. имелись социально-экономические сдвиги, оказавшие акцелерирующее влияние на рост девочек, родившихся в конце 1990-х гг.

Для оценки взаимосвязи темпов роста (ПСР) и уровня жироотложения, а также темпов роста и ИМТ использовали коэффициенты ранговой корреляции Спирмена (распределение жироотложения и ИМТ считалось отклоняющимся от нормального Гауссова). Для обработки результатов использовали пакет программ STATISTICA 12 (StatSoft, Inc. (2014), version 12.

Этическая экспертиза

Исследование соответствовало принципам Хельсинкской декларации Всемирной медицинской ассоциации «Этические принципы проведения научных медицинских исследований с участием человека» с поправками 2000 г. (для литературных данных). Все участники исследований, проведённых при непосредственном участии авторов, подписывали форму, утверждённую локальным этическим комитетом биологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (положительное заключение № 55 от 26.03.2015).

Результаты

На рис. 1–4 представлена динамика возраста ПСР и величин жировых складок под лопаткой и на трицепсе у девочек и мальчиков Москвы 7–13 лет на историческом интервале 1960–2000-е гг. Для мальчиков отмечается небольшое увеличение возраста ПСР (наиболее поздний возраст пика) на интервале от 1960-х к 1970-м гг., для выборки начала 1970-х гг. возраст ПСР составляет 14,7 года и далее снижается почти непрерывно к выборке 2016 г. до уровня 12,3 года (небольшой «откат» величиной около 0,3 года от тренда отмечается для выборки 2009 г.). При этом средняя толщина жировой складки под лопаткой для каждой из одногодовых возрастных групп заметно уменьшается от 1960-х к 1970-м гг. (вдвое для 12-летних подростков), более или менее стабилен показатель на интервале 1970–1990-е гг., к 2000-м гг. его величина стремительно увеличивается и вновь уменьшается далее. Толщина жировой складки на трицепсе также стабильна на интервале 1970–1990-е гг. и резко возрастает к 2000-м гг.

 

Рис. 1. Временна́я динамика величины жировой складки под лопаткой в возрасте 7–13 лет (левая ось Y) и возраста достижения пика скорости роста (PHV; правая ось Y) у московских мальчиков 1960–2010 гг. обследования.

Fig. 1. Temporal changes of subscapular skinfold value at age 7–13 years (left axis Y) and of age of peak height velocity (PHV; right axis Y) of Moscow boys 1960–2010 years of observation.

 

Рис. 2. Временна́я динамика величины жировой складки под лопаткой в возрасте 7–13 лет (левая ось Y) и возраста достижения пика скорости роста (PHV; правая ось Y) у московских девочек 1960–2010 гг. обследования.

Fig. 2. Temporal changes of subscapular skinfold value at age 7–13 years (left axis Y) and of age of peak height velocity (PHV; right axis Y) of Moscow girls 1960–2010 years of observation.

 

Рис. 3. Временна́я динамика величины жировой складки на трицепсе в возрасте 7–13 лет (левая ось Y) и возраста достижения пика скорости роста (PHV; правая ось Y) у московских мальчиков 1960–2010 гг. обследования.

Fig. 3. Temporal changes of triceps skinfold value at age 7–13 years (left axis Y) and of age of peak height velocity (PHV; right axis Y) of Moscow boys 1960–2010 years of observation.

 

Рис. 4. Временна́я динамика величины жировой складки на трицепсе в возрасте 7–13 лет (левая ось Y) и возраста достижения пика скорости роста (PHV; правая ось Y) у московских девочек 1960–2010 гг. обследования.

Fig. 4. Temporal changes of triceps skinfold value at age 7–13 years (left axis Y) and of age of Peak Height Velocity (PHV; right axis Y) of Moscow girls 1960–2010 years of observation.

 

У девочек секулярные колебания ПСР на интервале 1960–2010-е гг. укладываются в более узкий коридор 11,1–11,8 года, достигая максимума (самый поздний срок ПСР) в 1970-х гг., уменьшаясь к 1990-м гг. и далее к 2016 г., демонстрируя, по аналогии с мальчиками, тот же «откат» в 2009 г. Жировая складка под лопаткой заметно уменьшается на интервале 1960–1970-е гг. синхронно с мальчиками, далее колеблется на уровне 6–8 мм, несколько увеличиваясь к 1980-м гг., уменьшаясь к 1990-м гг. до уровня 1970-х гг. и вновь увеличиваясь в 2005–2016 гг. Величина жировой складки на трицепсе более или менее стабильна во времени, но эта тенденция нарушается значительным её увеличением в выборке 2005–2006 гг.

На рис. 5 представлены сглаженные кривые секулярной динамики возраста ПСР у московских девочек и мальчиков с привлечением выборок 1920–1930-х гг. обследования, для которых, к сожалению, отсутствуют измеренные показатели жироотложения. На этих рисунках чётко виден секулярный тренд уменьшения возраста ПСР на историческом интервале 1920–1950-е гг. Здесь следует отметить, что выявленные авторами тенденции касаются непосредственно изученного контингента московских детей. Население Москвы по своей численности во многом сопоставимо с популяцией небольшого европейского государства, поэтому не исключено, что для соматического статуса детей, проживающих в разные моменты времени в разных частях этого мегаполиса, может существовать определённая специфика, связанная с социальным статусом выборки, экологическим статусом места проживания и другими факторами.

 

Рис. 5. Сглаженные кривые секулярной динамики возраста достижения пика скорости роста у московских мальчиков (a) и девочек (b) 1920–2010 гг. обследования.

Fig. 5. Smoothed curves of age of peak height velocity secular changes of Moscow boys (a) and girls (b) 1920–2010 years of observation.

 

В табл. 3 представлены ранговые корреляции Спирмена, описывающие связь возраста ПСР с толщиной жировой складки под лопаткой в разных годичных группах мальчиков. Ещё раз обращаем внимание читателей, что корреляция Спирмена выбрана с учётом хорошо известной асимметричности распределения показателей жироотложения и тенденции к двувершинности межгруппового распределения ПСР, показанной авторами ранее [24]. Выявлен явный половой диморфизм: для мальчиков число неслучайных корреляций двух показателей зафиксировано для ряда возрастов — 8, 9, 10, 12, 13, 14, 15, 17 лет, что свидетельствует о заметной связи темпов роста и показателей жироотложения. Знак корреляций отрицательный: чем меньше возраст ПСР (чем раньше имеет место ПСР), тем больше толщина жировой складки под лопаткой. Для девочек единственная неслучайная корреляция выявлена для возраста 17 лет, указывающая на отсутствие связи темпов роста и жироотложения. Равным образом не зафиксировано значимых корреляций ПСР и толщины жировой складки на трицепсе для девочек.

 

Таблица 3. Ранговые корреляции (по Спирмену) толщины жировой складки под лопаткой с показателем пика скорости роста у мальчиков

Table 3. Spearman Rank correlations of the skinfold thickness on the back with the peak height velocity in boys

Возраст, лет Age, years	N	r	t(N-2)	p
7	10 (472)	–0,32	–0,96262	0,36
8	13 (923)	–0,73	–3,58236	0,00*
9	14 (984)	–0,65	–2,94346	0,01*
10	16 (1012)	–0,67	–3,33778	0,00*
11	16 (1063)	–0,31	–1,21665	0,24
12	16 (1017)	–0,63	–3,00810	0,01*
13	16 (1072)	–0,62	–2,96404	0,01*
14	16 (860)	–0,70	–3,65851	0,00*
15	16 (1134)	–0,54	–2,42740	0,03*
16	16 (1012)	–0,45	–1,89243	0,08
17	16 (841)	–0,54	–2,37188	0,03*

* Различия носят достоверный характер.

* The differences are significant.

 

В табл. 4 представлена корреляция возраста ПСР с ИМТ в возрасте 7 и 8 лет. ИМТ является на сегодня стандартным индикатором уровня жироотложения и, следовательно, в случае обнаружения значимых корреляций возраста ПСР с ИМТ в 7–8 лет можно считать подтверждённой на российских материалах заявленную во введении гипотезу о том, что жироотложение в возрасте первого детства является триггером для наступления пубертатного ускорения роста. Для всей совокупности привлечённых выборок мальчиков (n=36 для 7-летних детей и n=48 для 8-летних) корреляции достоверны (р=0,00–0,02) и достаточно выражены, достигая уровня 0,4. Таким образом, коэффициент детерминации, в частности для 8-леток, имеет значительную величину примерно 0,18, то есть вклад уровня ИМТ в 8 лет в возраст ПСР у мальчиков обеспечивает около 1/5 доли изменчивости показателя ПСР. Знаки корреляций также отрицательные, что определяет закономерность более высоких средних значений ИМТ у индивидов с более ранним наступлением ПСР.

 

Таблица 4. Ранговые корреляции (по Спирмену) индекса массы тела с показателем пика скорости роста

Table 4. Spearman Rank correlations of body mass index with the peak height velocity

Возраст, лет Age, years	N	R	t(N-2)	p
Мальчики | Boys
7	36	–0,38	–2,39113	0,02*
8	48	–0,42	–3,14160	0,00*
Девочки | Girls
7	39	–0,02	–0,122629	0,90
8	54	0,13	0,948438	0,35

* Различия носят достоверный характер.

* The differences are significant.

 

В отличие от мальчиков, у девочек значимых корреляций ПСР и ИМТ в 7–8 лет не выявлено, хотя численности выборок и в этом случае значительные (n=39 для 7-летних девочек и n=54 для 8-летних).

Обсуждение

Ростовой процесс у мальчиков, видимо, более чётко и жёстко определяется генетическим фактором, является более взаимосвязанным комплексом процессов, о чём свидетельствуют и более выраженная секулярная динамика ПСР, и находящаяся с ней в строгой противофазе динамика изменения величины жироотложения, и статистически значимые корреляции между темпами роста (ПСР) и уровнем жироотложения на интервале 7–8–17 лет, и достоверные корреляции ПСР и ИМТ в 7–8 лет. Разные по полу стратегии роста были ранее получены авторами при анализе корреляции возраста ПСР со значениями длины тела в каждой охватывающей годичный период группе хронологического возраста на интервале от 6 до 17 лет, отдельно для девочек и мальчиков [22]. Показана большая частота корреляций для мальчиков сравнительно с девочками — 11 корреляций в возрасте 6–7–17 лет у мальчиков и только одна корреляция в 11 лет у девочек. Эти корреляции имеют отрицательный знак, определяя закономерность: чем больше длина тела, тем раньше ПСР.

Уровень корреляций у мальчиков фактически для всех возрастов приближается к величине r=0,5; таким образом, коэффициент детерминации (r²), или вклад длины тела в возраст ПСР, имеет величину около 0,25. Одновременно частота корреляций с интенсивностью (уровнем прироста в сантиметрах) ПСР одинакова для девочек и мальчиков (по 6 достоверных корреляций) и их знак, в отличие от возраста ПСР, положительный: чем больше длина тела, тем выше интенсивность ПСР. Самый высокий уровень корреляций длины тела с интенсивностью ПСР отмечается в 7 лет, безальтернативно к полу (r=0,45 у девочек и r=0,48 у мальчиков), сравнительно с уровнями порядка 0,3 для других возрастов, что позволяет, видимо, осторожно говорить о неслучайном вкладе длины тела в возрасте 7 лет (примерно в возрасте полуростового скачка) в интенсивность ПСР. Иными словами, длина тела в данной точке безальтернативно к полу является триггером интенсивности ПСР.

Дифференциация по полу ростовых стратегий показана также при анализе факторной структуры показателей ростового спурта (хронологического возраста ПСР и его интенсивности/абсолютной величины у детей обоего пола) [24]. Первый фактор описывает примерно 35% общей изменчивости показателей, достоверные нагрузки уровня ±0,8 приходятся на возраст пика ростовой активности у мальчиков и величину пика ростовой активности у них же, причём, чем больше возраст пика, тем меньше его абсолютная величина. Второй фактор описывает около 30% общей изменчивости показателей и имеет высокую достоверную нагрузку уровня 0,8 на возраст максимального пика у девочек; нагрузка на уровень пика ростовой активности у них же велика и отрицательна, хотя и не достигает достоверного уровня, то есть первый фактор описывает ростовую активность мальчиков, второй фактор — девочек, что иллюстрирует тезис о разных по полу биосоциальных стратегиях и разной по полу экочувствительности и фенотипической пластичности [25].

Дифференцированные по полу стратегии роста иллюстрируют также и корреляции ПСР и ИМТ, а именно большую согласованность и, видимо, большую генетическую контролируемость ростовых процессов у мальчиков сравнительно с девочками. Здесь нельзя не упомянуть, что функция ИМТ как индикатора жироотложения является в значительной мере удобной конвенцией; на самом деле на восходящем отрезке онтогенеза корреляции ИМТ примерно одинаковы со всеми тремя компонентами сомы — жировым, костным и мускульным [26]. Поэтому об ИМТ в 7–8 лет как триггере возраста пубертатного ускорения роста можно говорить только с осторожностью и оговорками.

Заметим, что в настоящей работе рассматривается исключительно межгрупповой уровень изменчивости. На материалах внутригруппового анализа (девочки Москвы) гипотеза критического веса подтверждена частично: в пубертатный период постоянны изменения только относительных показателей в группах разных сроков (темпов) созревания, тогда как абсолютные значения параметров увеличиваются от группы раносозревающих девочек к группе поздносозревающих, процесс полового созревания занимает у первых вдвое меньший период, чем у вторых. Сопоставление соматических характеристик в момент начала пубертата в группах девочек с наличием признаков полового созревания и без них показало, что разница в массе тела между ними мала и недостоверна, как и разница в общем количестве жира. Что касается компонентов состава тела, то величина обезжиренной массы тела демонстрирует значительную и достоверную разницу, что позволяет считать её ведущим компонентом в процессе развития вторичных половых признаков (темпов развития) [27]. Итоги внутригруппового анализа, таким образом, хорошо соответствуют итогам настоящей работы.

Заключение

Наиболее значимые итоги исследования — выявление влияния степени урбанизации на соматическое развитие городских детей и выявление на восходящем отрезке онтогенеза дифференцированных по полу стратегий роста, зафиксированных по результатам межгруппового анализа (материалы Москвы, России и сопредельных стран).

У мальчиков темпы роста (возраст ПСР) ассоциированы с абсолютными значениями показателей жироотложения: временнÓй/секулярной динамике ПСР достаточно чётко соответствует секулярная динамика жироотложения, маркером которого является величина жировых складок под лопаткой и на трицепсе. Для мальчиков показана скоррелированность возраста ПСР и абсолютных значений толщины жировой складки на спине в разных одногодичных подгруппах на интервале 7–17 лет, а также коррелированность уровней ИМТ в 7 и 8 лет с возрастом ПСР.

С учётом выявленной ранее авторами скоррелированности возраста ПСР с абсолютными значениями длины тела в одногодовых группах можно с осторожностью говорить о значительной согласованности/связанности механизмов онтогенеза мальчиков. У девочек параллелизм секулярной динамики возраста ПСР и динамики изменения толщины жировых складок выражен менее чётко; равным образом в работе не выявлено ассоциированности возраста ПСР с абсолютными значениями величины жировых складок на интервале 7–17 лет и величиной ИМТ в 7 и 8 лет. Полученные для девочек закономерности соответствуют результатам внутригруппового анализа, согласно которым ведущим компонентом состава тела в процессе развития вторичных половых признаков (темпов развития) в группе является, видимо, обезжиренная масса тела.

Дополнительная информация

Вклад авторов. Т.К. Федотова — концепция и дизайн исследования, сбор материала и обработка данных, написание текста статьи; А.К. Горбачева — сбор материала и обработка данных, написание текста статьи; Е.Ю. Пермякова — сбор материала и обработка данных, написание и редактирование текста статьи. Все авторы подтверждают соответствие своего авторства международным критериям ICMJE (все авторы внесли существенный вклад в разработку концепции, проведение исследования и подготовку статьи, прочли и одобрили финальную версию перед публикацией).

Этическая экспертиза. Проведение исследования одобрено локальным этическим комитетом биологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (положительное заключение № 55 от 2 6.03.2015).

Источники финансирования. Научное исследование проведено при поддержке темы НИР МГУ им. М.В. Ломоносова «Антропология евразийских популяций (биологические аспекты)», номер ЦИТиС: АААА-А19-119013090163-2.

Раскрытие интересов. Авторы заявляют об отсутствии отношений, деятельности и интересов за последние три года, связанных с третьими лицами (коммерческими и некоммерческими), интересы которых могут быть затронуты содержанием статьи.

Оригинальность. При создании настоящей работы авторы не использовали ранее опубликованные сведения (текст, иллюстрации, данные).

Доступ к данным. Редакционная политика в отношении совместного использования данных к настоящей работе не применима, новые данные не собирали и не создавали.

Генеративный искусственный интеллект. При создании настоящей статьи технологии генеративного искусственного интеллекта не использовали.

Рассмотрение и рецензирование. Настоящая работа подана в журнал в инициативном порядке и рассмотрена по обычной процедуре. В рецензировании участвовали два внешних рецензента, член редакционной коллегии и научный редактор издания.

Additional information

Authors’ contribution. T.K. Fedotova — research concept and design, collection and processing of mate, writing the text of the article; A.K. Gorbacheva — collection and processing of mate, writing the text of the article; E.Yu. Permiakova — collection and processing of material, writing and editing the text of the article. All authors confirm that their authorship meets the international ICMJE criteria (all authors have made a significant contribution to the development of the concept, research and preparation of the article, read and approved the final version before publication).

Ethical expertise. The study was approved by the local Ethics Committee of the Faculty of Biology of Lomonosov Moscow State University (positive opinion No. 55 dated 6/6/2015).

Funding sources. This work was supported by the Lomonosov Moscow State University research topic "Anthropology of Eurasian populations (biological aspects)", CITaS number: AAAAA-A19-119013090163-2).

Disclosure of interests. The authors have no relationships, activities or interests for the last three years related with for-profit or not-for-profit third parties whose interests may be affected by the content of the article.

Statement of originality. In creating this work, the authors did not use previously published information (text, illustrations, data).

Data availability statement. The editorial policy regarding data sharing does not apply to this work, and no new data was collected or created.

Generative AI. Generative AI technologies were not used for this article creation.

Provenance and peer-review. This paper was submitted to the journal on an unsolicited basis and reviewed according to the usual procedure. Two external reviewers, a member of the editorial board, and the scientific editor of the publication participated in the review.

About the authors

Tatiana K. Fedotova

Lomonosov Moscow State University

Email: tatiana.fedotova@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-7750-7924
SPIN-code: 5355-2226

Dr. Sci. (Biology)

Russian Federation, Moscow

Anna K. Gorbachyova

Lomonosov Moscow State University

Email: angoria@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0001-5201-7128
SPIN-code: 8199-7201

Cand. Sci. (Biology)

Russian Federation, Moscow

Ekaterina Yu. Permiakova

Lomonosov Moscow State University

Author for correspondence.
Email: ekaterinapermyakova@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-6490-4004
SPIN-code: 9951-6270

Cand. Sci. (Biology)

Russian Federation, Moscow

References

Supplementary files