Physiological rationale for expanding the spectrum of traditional lipid metabolism parameters in indigenous males of the Arctic region

Full Text

ОБОСНОВАНИЕ

В ранних физиолого-биохимических исследованиях представлены данные об особенностях метаболических процессов у жителей Арктического региона, определяющихся биологически сформированным адаптивным типом и связанных с приверженностью к традиционному образу жизни и питанию с преобладанием жиров и белков в рационе [1]. У коренных жителей на фоне северного варианта метаболизма выявлены более благоприятные профили липидного обмена в отношении протекции факторам риска развития патологии сердечно-сосудистой системы. Низкое содержание в сыворотке крови общего холестерина (ОХ), триглицеридов (ТГ), липопротеинов низкой (ЛПНП) и очень низкой (ЛПОНП) плотности на фоне высокого содержания липопротеинов высокой плотности (ЛПВП) по сравнению с пришлым населением [2]. Современный алгоритм исследования состояния сердечно-сосудистой системы включает выявление факторов риска и клинических симптомов атеросклероза, определение липидного спектра крови и оценку сердечно-сосудистого риска по шкале SCORE. Показателями липидного профиля для оценки сердечно-сосудистого риска являются ОХ, ЛПВП, ЛПНП, ТГ. Вместе с тем изучение этих параметров не всегда даёт возможность провести целенаправленный анализ имеющихся нарушений, тем более в настоящее время всё больше делается акцент на раннем выявлении биохимических отклонений обменных процессов, а не на констатации имеющихся клинических проявлений [3].

Состояния, связанные с нарушением обмена веществ, в последнее время всё чаще стали встречаться среди жителей Арктических территорий. Основными их причинами обозначены гиподинамия и нарушение пищевого поведения [4] с постепенным уменьшением потребления традиционных продуктов питания (мяса оленя, рыбы северных морей) и увеличением потребления углеводов и трансжиров [5].

Появляется всё больше исследований, направленных на изучение расширенного спектра параметров липидного обмена, включающего аполипопротеины и свободные жирные кислоты (СЖК). В настоящее время аполипопротеины В и А1 (Апо-В и Апо-А1) считаются лучшими маркерами нарушений липидного профиля крови. Апо-В (имеется в виду Aпо-В-100) является структурным компонентом ЛПОНП, липопротеинов промежуточной плотности и ЛПНП, причём каждая частица липопротеинов содержит только одну молекулу апобелка. Именно поэтому уровень Апо-В отражает общее количество атерогенных частиц в крови. Напротив, Апо-А1 является структурным компонентом антиатерогенных ЛПВП. Таким образом, соотношение Апо-В и Апо-А1 характеризует баланс между атерогенными и антиатерогенными липопротеинами в крови и служит ранним потенциальным маркером риска развития заболеваний сердечно-сосудистой системы [6].

Аполипопротеины содержат лиганды, которые связываются с мембранными рецепторами, что обеспечивает проникновение липопротеинов в клетки и их дальнейший катаболизм, и являются кофакторами ферментов, активность которых необходима для реализации функций липопротеинов. При формировании липопротеинов в гепатоцитах аполипопротеины связывают разные ТГ в зависимости от того, какие из жирных кислот этерифицированы со спиртовыми группами глицерина, что влияет на плотность ТГ и содержащих их липопротеинов [7]. Большая часть жирных кислот находится в связанной форме в составе фосфолипидов, ТГ и эфиров ОХ; тип жирных кислот влияет на многие их свойства.

Немаловажную роль в определении состава ТГ играет соотношение употребляемых жирных кислот, а именно увеличение доли насыщенных жирных кислот (НЖК) и уменьшение полиненасыщенных (ПНЖК). Жирные кислоты могут действовать на белки липопротеинов, дестабилизируя их и тем самым влияя на функциональные возможности, то есть делают их дисфункциональными. Изменение состава протеома и/или липидома ЛПВП приводит к дисфункции ЛПВП и проявляется нарушением антиоксидантной и противовоспалительной функций [8]. Дисбаланс содержания жирных кислот, ТГ и липопротеинов может способствовать развитию воспаления, запуская синтез медиаторов воспаления. Для уточнения его механизмов наиболее значимым является оценка расширенного липидного профиля, включающего аполипопротеины и определение содержания жирных кислот.

В литературных источниках встречаются редкие клинические примеры изучения традиционных параметров липидного спектра в совокупности с содержанием аполипопротеинов, НЖК, ПНЖК и СЖК [9]. В то же время не рассматривались совместные их изменения у практически здоровых жителей в высоких широтах. Возникает необходимость углублённого изучения липидного обмена у лиц без клинических признаков его нарушений в Арктической зоне, в первую очередь для ранней диагностики, коррекции и профилактики патологии сердечно-сосудистой системы.

Цель исследования. Обоснование выделения совокупности маркеров изменения липидного обмена у практически здорового коренного мужского населения Арктического региона.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ

В поперечное исследование включены 112 практически здоровых мужчин 22–55 лет (средний возраст 43,57±1,43 года), являющихся коренными жителями Архангельска. Все обследуемые заполнили анкеты с вопросами о возрасте, антропометрических параметрах, национальности их и родителей, сроках проживания на Севере, перенесённых заболеваниях, особенностях питания и др. Из обследования были исключены лица с анамнестическими и клиническими проявлениями алкогольной и табачной зависимости, наличием профессиональных вредностей, в том числе вахтовых смен, ночных дежурств.

Проведена оценка основных показателей липидного спектра крови. Забор крови проводили натощак (с 8 до 10 ч) из локтевой вены в вакутайнеры «BecktonDickinsonBP».

Содержание ОХ, ЛПВП, ЛПОНП, ЛПНП, ТГ определяли турбидиметрическим методом на биохимическом анализаторе «ФУРУНО СА-270» (Япония) с использованием наборов ChronolabAG (Швейцария); ЛПОНП рассчитывали методом ТГ/5, коэффициент атерогенности (КА) по формуле А.Н. Климова [10]: КА=ОХ–ЛПВП/ЛПВП; концентрации аполипопротеинов (Апо-А и Апо-В) — иммунотурбодиметрическим методом на биохимическом анализаторе «ФУРУНО СА-270» (Япония) с использованием наборов ChronolabAG (Швейцария); также рассчитывали значения коэффициента Апо-В/Апо-А.

Методом газожидкостной хроматографии с предварительной экстракцией липидов из сыворотки крови и последующим получением метиловых эфиров жирных кислот [11] определяли содержание НЖК, мононенасыщенных жирных кислот (МНЖК) и ПНЖК — ω-3 и ω-6. Анализ метиловых производных жирных кислот проводили на газовом хроматографе Agilent 7890A (пламенно-ионизационный детектор, капиллярные колонки «AgilentDB-23» 60*0,25*0,15) в режиме программирования температуры и скорости газа носителя азота. Идентификацию жирных кислот осуществляли с использованием стандартов «Supelco 37 FAMEC₄-C₂₄» (США) и GLS-569B (Nu-Chek-Prep., INC, США). Количественный расчёт жирных кислот проводили методом внутреннего стандарта (нонадекановая кислота) в программе «AgilentChemStationB.03.01» (США).

Исследование проводили в 2022–2023 гг. с письменного согласия волонтёров и в соответствии с требованиями Хельсинкской декларации Всемирной медицинской ассоциации об этических принципах проведения медицинских исследований [12], исследование одобрено этическим комитетом ФГБУН ФИЦКИА УрО РАН (протокол № 12 от 15.02.2022).

Статистическую обработку полученных результатов, оценку распределения показателей, сравнительный анализ выборок проводили с помощью компьютерного пакета прикладных программ SPSS 15.0. Для оценки количественных переменных использовали медиану (Me), первый и третий квартили (p25 и p75). Для оценки нормальности распределения в выборках применяли критерий Шапиро–Уилка, по результатам которого выявлено, что в большинстве выборок распределение отличается от нормального. В связи с этим для статистического анализа использовали непараметрические критерии. Корреляционный анализ проводили с помощью коэффициента ранговой корреляции Спирмена. Связь между показателями оценивали как сильную при значении коэффициента r >0,70, имеющую среднюю силу — при r от 0,69 до 0,30, как слабую — при r <0,29.

РЕЗУЛЬТАТЫ

Значимых отличий традиционных параметров липидного обмена у практически здоровых лиц в Арктическом регионе от референсных значений (указанных в инструкциях к используемым наборам) выявлено не было. Однако отмечено высокое содержание (выше референсных значений) ЛПОНП у 19,8% обследуемых, ТГ — у 17,2%, КА — у 52,1% (табл. 1).

 

Таблица 1. Содержание традиционных параметров липидного обмена у практически здоровых жителей Арктического региона

Table 1. Level of traditional lipid metabolism parameters in apparently healthy residents of the Arctic region

Показатели Parameters	Референсные значения Reference range	Данные практически здоровых обследуемых, Mе (р25; р75) Data from apparently healthy participants, Me (Q25; Q75)
Общий холестерин, ммоль/л Total cholesterol, mmol/L	2,99–6,09	4,74 (4,22; 5,62)
Липопротеины очень низкой плотности, ммоль/л Very-low-density lipoproteins, mmol/L	0,16–0,46	0,28 (0,16; 0,46)
Липопротеины низкой плотности, ммоль/л Low-density lipoproteins, mmol/L	37	4,24 (3,13; 5,95)
Липопротеины высокой плотности, ммоль/л High-density lipoproteins, mmol/L	0,85–1,94	1,19 (0,98; 1,36)
Коэффициент атерогенности | Atherogenic index	до 3,0	3,10 (2,07; 4,40)
Триглицериды, ммоль/л | Triglycerides, mmol/L	0,8–2,3	1,40 (0,82; 1,98)

 

В ряде исследований показано, что содержание ОХ, ранее считавшегося главным фактором риска заболеваний сердечно-сосудистой системы, не является единственным и основным фактором [13]. Это даёт основание для более глубокого изучения липидного профиля крови для выявления скрытых изменений и обосновывает изучение содержания в сыворотке крови аполипопротеинов и СЖК.

В связи с этим провели целенаправленное изучение аполипопротеинов как потенциально важных маркеров нарушений липидного обмена. Оказалось, что среднее содержание Апо-А было ниже референсных значений, содержание Апо-В было высоким у 39,1%, соотношение Апо-В/Апо-А — высоким у 51,2% (табл. 2).

 

Таблица 2. Содержание аполипопротеинов у практически здоровых жителей Арктического региона

Table 2. Apolipoprotein levels in apparently healthy residents of the Arctic region

Показатели Parameters	Референсные значения Reference range	Данные практически здоровых обследуемых, Mе (р25; р75) Data from apparently healthy participants, Me (Q25; Q75)
Аполипопротеины А, мг/дл Apolipoprotein А, mg/dL	122–161	84,90 (76,08; 97,12)
Аполипопротеины В, мг/дл Apolipoprotein B, mg/dL	69–105	90,49 (72,85; 120,42)
Соотношение аполипопротеинов В и А Apolipoprotein B to A ratio	до 1,0	1,09 (0,93; 1,35)

 

Изучение содержания наиболее значимых НЖК, МНЖК показало, что содержание пальмитиновой (С16:0) и стеариновой (С18:0) жирных кислот у северян не выходило за пределы референсных значений, как и содержание олеиновой (С18:1ω9) кислоты. Однако содержание пальмитиновой жирной кислоты в 12,5% случаев и стеариновой в 10,7% превышало референсные значения (табл. 3).

 

Таблица 3. Содержание насыщенных и мононенасыщенных жирных кислот у практически здоровых жителей Арктического региона, мкг/мл

Table 3. Saturated and monounsaturated fatty acid levels in apparently healthy residents of the Arctic region, µg/ml

Жирные кислоты Fatty acids	Референсные значения Reference range	Данные практически здоровых обследуемых, Mе (р25; р75) Data from apparently healthy participants, Me (Q25; Q75)
С14:0 миристиновая | C14:0 Myristic	5,70–28,00	15,92 (10,14; 27,48)
С15: 0 пентадекановая | C15:0 Pentadecanoic	1,88–7,92	4,36 (3,27; 5,38)
С16:0 пальмитиновая | C16:0 Palmitic	217,50–570,34	352,66 (284,65; 111,53)
С17:0 маргариновая | C17:0 Margaric	2,88–9,17	4,92 (3,75; 6,51)
С18:0 стеариновая | C18:0 Stearic	83,44–197,16	132,61 (112,66; 175,30)
С14:1 миристоолеиновая | C14:1 Myristoleic	0,11–2,16	1,06 (0,82; 1,57)
С15:1 пентадеканоловая | C15:1 Pentadecenoic	0,10–1,15	0,65 (0,29; 1,05)
С16:1 пальмитоолеиновая | C16:1 Palmitoleic	10,20–65,50	21,41 (14, 09; 39,10)
С18:1ω9 олеиновая | C18:1 ω9 Oleic	137,40–660,50	246,92 (195,56; 395,96)

 

Изучили содержание ПНЖК семейств ω-3 и ω-6 (табл. 4). При этом не выявлено низкого среднего содержания ω-6 линолевой (С18:2ω6) ПНЖК; однако её концентрация ниже медианы отмечена в 21,4% случаев. Имелось низкое содержание арахидоновой кислоты (С20:4ω6) ниже на 15,2% референсных значений; значения данного параметра ниже медианы определены у 51,5% обследуемых.

 

Таблица 4. Содержание полиненасыщенных жирных кислот у практически здоровых жителей Арктического региона, мкг/мл

Table 4. Polyunsaturated fatty acid levels in apparently healthy residents of the Arctic region, µg/ml

Показатели Parameters	Референсные значения Reference range	Данные практически здоровых обследуемых, Mе (p25; p75) Data from apparently healthy participants, Me (Q25; Q75)
С18:2ω6 линолевая | C18:2 ω6 Linoleic	201,50–1500,25	581,53 (369,82; 716,41)
С18:3ω6 γ- линоленовая | C18:3 ω6 γ-Linolenic	0,23–25,50	4,13 (2,67; 5,65)
С20:3ω6 дигомо-γ-линоленовая C20:3 ω6 Dihomo-γ-linolenic	3,53–33,86	13,47 (9,04; 20,26)
С20:4ω6 арахидоновая | C20:4 ω6 Arachidonic	85,24–160,97	73,70 (42,22; 107,12)
С18:3ω3 линоленовая | C18:3 ω3 α-Linolenic	0,25–11,02	4,09 (2,11; 5,70)
С20:3ω3 эйкозотриеновая | C20:3 ω3 Eicosatrienoic	0,25–4,50	0,60 (0, 30; 1,32)
С20:5ω3 эйкозопентеновая C20:5 ω3 Eicosapentaenoic	2,25–80,50	8,93 (3,81; 19,72)
С22:6ω3 докозагексаеновая C22:6 ω3 Docosahexaenoic	5,50–110,20	33,00 (11,94; 60,55)

 

Содержание линоленовой (С18:3ω3) ω-3 ПНЖК также не выходило за пределы референсных значений, однако значения ниже медианы отмечены в 51,8% случаев. Содержание эйкозопентаеновой (С20:5ω3) и докозагексаеновой (С22:6ω3) ПНЖК статистически значимо не отличалось от референсных значений, но значения ниже медианы наблюдалось по эйкозопентаеновой (С20:5ω3) у 40,8% обследуемых, а докозагексаеновой (С22:6ω3) — у 48,3%.

Подтверждением значимости определения СЖК у практически здоровых лиц для выявления скрытых изменений липидного обмена является определение взаимосвязей СЖК с традиционными параметрами.

У обследованных в Арктическом регионе лиц установлены средней силы взаимосвязи ТГ с НЖК, МНЖК и менее сильные с ПНЖК, что указывает на включение жирных кислот в ТГ и ЛПНП. Так, имелись взаимосвязи ТГ с НЖК миристиновой (С14:0; r=0,649; р <0,0001), пентадекановой (С15:0; r=0,469; р <0,001), пальмитиновой (С16:0; r=0,581; р <0,001), маргариновой (С17:0; r=0,560; р <0,001), стеариновой (С18:0; r=0,551; р <0,001); с МНЖК миристоолеиновой (С14:1; r=0,448; р <0,001), пальмитоолеиновой (С16:1; r=0,529; р <0,001), олеиновой (С18:1ω9; r=0,647; р <0,001); с ПНЖК ω-6 линолевой (С18:2ω6; r=0,425; р <0,001), гамма-линоленовой (С18:3ω6; r=0,495; р <0,001), дигомо-гамма-линоленовой (С20:3ω6; r=0,348; р=0,001), арахидоновой (С20:4ω6; r=0,208; р=0,042), ω-3 линоленовой (С18:3ω3; r=0,484; p <0,001), эйкозотриеновой (С20:3ω3; r=0,352; p=0,005), докозагексаеновой (С22: 6ω3; r=0,245; p=0,005). Установлены взаимосвязи между ω-6 ПНЖК линолевой (С18:2ω6) с гамма-линоленовой (С18:3ω6;r=0,724; р=0,001); гамма-линоленовой (С18:3ω6) — с дигомо-гамма-линоленовой (С20:3ω6; r=0,470; р <0,001); дигомо-гамма-линоленовой (С20:3ω6) — с арахидоновой (С20:4ω6 ; r=0,726; р=0,001).

Источниками длинноцепочечных ω-3 эйкозопентаеновой и докозагексаеновой ПНЖК являются жиры рыб, в особенности морских [14]. Частично эйкозопентаеновая и докозагексаеновая ПНЖК образуются из линоленовой ω-3 ПНЖК; этот процесс представляется следующим образом: линоленовая кислота — эйкозотриеновая — эйкозопентаеновая — докозагексаеновая.

Установлены взаимосвязи ω-3 ПНЖК линоленовой (С18:3ω3) с эйкозатриеновой (С20:3ω3; r=0,435; р=0,01); эйкозопентаеновой (С20:5ω3; r=0,501; р <0,001) с докозагексаеновой (С22:6ω3; r=0,496; р=0,001). В этой цепи отсутствует промежуточное звено — процесс превращения эйкозатриеновой кислоты (С20:3ω3) в эйкозопентаеновую (С20:5ω3; r=0,501; р <0,001).

ОБСУЖДЕНИЕ

При оценке результатов традиционных параметров липидного обмена у практически здоровых жителей Арктического региона мы не обнаружили значимых отличий от референсных значений. Однако у 52,1% обследованных выявлено высокое содержание атерогенных фракций ЛПОНП, ТГ и особенно КА. Изучение содержания аполипопротеинов показало, что имеется низкое среднее содержание Апо-А, тогда как содержание Апо-В и соотношение Апо-В/Апо-А было высоким у 39–51% обследованных.

В исследованиях К.О. Пашинской и соавт. [15] установлено, что у значительной части обследованных практически здоровых жителей территории Крайнего Севера отмечено низкое содержание в сыворотке крови Апо-А. Отношение Aпo-В/Апо-А1 представляет собой баланс между Aпo-В-атерогенными и Апо-А1-антиатерогенными частицами, это соотношение считается одним из маркеров сердечно-сосудистого риска [16].

Известно, что от содержания в пище СЖК зависят уровни ТГ, ЛПНП и ЛПВП. Так, обогащение пищи ПНЖК приводит к снижению ЛПНП, но не влияет на уровень антиатерогенных ЛПВП. В ряде исследований показано, что употребление в пищу ПНЖК сопровождается более низкими значениями уровней ТГ, ОХ, фибриногена, ЛПОНП и более высокой концентрацией ЛПВП [17].

В ранних исследованиях Е.Р. Бойко и соавт. [18], А.Ю. Людининой и соавт. [19] установлено, что у коренного населения Севера, особенно у лиц с традиционным белково-липидным питанием, повышено содержание в организме ω-3 ПНЖК (эйкозапентаеновой и докозагексаеновой) при снижении уровней ω-6 ПНЖК. Высокие уровни ПНЖК выявлены у жителей арктических территорий по сравнению с лицами, проживающими в южных регионах [20].

При изучении содержания НЖК, МНЖК И ПНЖК обнаружено, что наиболее значимыми НЖК, входящими в состав ТГ и ЛПНП, являются пальмитиновая (С16:0), стеариновая (С18:0) кислоты и МНЖК олеиновая (С18:1ω9). СЖК основные поставщики энергии в организм. Известно, что их содержание связано с особенностями питания населения с учётом региона проживания. Так, НЖК содержатся в животных жирах. Вероятно, высокое содержание НЖК, с одной стороны, является необходимым для запасания энергии, с другой стороны — их избыточное содержание может приводить к накоплению ТГ и ЛНПН, то есть иметь значение в развитии атеросклеротических изменений. О скрытых изменениях липидного обмена может говорить и то, что у части обследуемых северян выявлено высокое содержание НЖК. Это в определённой мере может быть связано с изменением питания — употреблением в пищу большого количества трансжиров, фастфуда и т.д.

Нами изучено содержание семейств ω-3 и ω-6 ПНЖК: в 21,4% случаев выявлено низкое содержание ω-6 ПНЖК линолевой кислоты; при этом содержание ω-6 арахидоновой кислоты оказалось ниже медианы в 51,5% случаев. Отмечены низкие значения (ниже медианы) ω-3 ПНЖК линоленовой, эйкозопентаеновой, докозагексаеновой у 40–50% обследованных.

Ω-6 линолевая (С18:2ω6с) и ω-3 α-линоленовая (С18:3ω3) кислоты являются незаменимыми. Некоторые авторы относят к ним и арахидоновую кислоту (С20:4ω6). Эти кислоты содержатся в растительных маслах, в небольшом количестве арахидоновая кислота имеется в свином жире и молочных продуктах.

К ω-3 относятся линоленовая (C18:3ω3), эйкозопентаеновая (С20:5ω3) и докозагексаеновая(С22:6ω3) кислоты, содержащиеся в основном в жире рыб северных морей. В клетках и тканях длинноцепочечные ПНЖК находятся не в свободном виде, а составляют структуру липидов различных классов: ТГ, фосфолипидов, эфиров холестерина. Около 60% сухого вещества головного мозга составляют жирные кислоты с наивысшей концентрацией в мембранах нейроцитов. В клетках серого вещества коры головного мозга здорового человека содержится до 13% докозагексаеновой кислоты и 9% — архидоновой; в сетчатке глаза около 60% ПНЖК представлено докозагексаеновой кислотой. Фосфолипиды клеточных мембран и их состав оказывают влияние на электрофизиологический ответ, что и определяет высокий уровень арахидоновой и докозагексаеновой кислот в органах с интенсивной электрофизиологической активностью: мозге, сетчатке глаза, синапсах [21].

Для уточнения значимости СЖК в липидном обмене у жителей Арктического региона проведён корреляционный анализ, который показал наличие взаимосвязей ТГ с НЖК, МНЖК и ПНЖК, что может свидетельствовать о включении жирных кислот в ТГ. Прослежены корреляции между ω-6 и ω-3 ПНЖК: установлены взаимосвязи линолевой кислоты с гамма-линоленовой, дигомо-гамма-линоленовой и арахидоновой. Это может свидетельствовать о том, что процесс превращения линоленовой кислоты в арахидоновую не нарушен. Человек получает арахидоновую кислоту в основном из пищи (животные жиры); вероятно, в большей степени низкое содержание арахидоновой кислоты связано с низким поступлением её с пищей, однако в небольшом количестве она может быть образована из ω-6 линолевой кислоты сначала через образование гамма-линоленовой, затем дигомо-гамма-линоленовой и арахидоновой.

Нами установлены взаимосвязи ω-3 ПНЖК линоленовой (С18:3ω3) с эйкозатриеновой (С20:3ω3), но не выявлено корреляций эйкозатриеновой (С20:3ω3) с эйкозопентаеновой (С20:5ω3). Имеют место только корреляции эйкозопентаеновой кислоты (С20:5ω3) с докозагексаеновой (С22:6ω3). Мы полагаем, что объяснением этому является нарушение процесса превращения эйкозатриеновой кислоты (С20:3ω3) в эйкозопентаеновую (С20:5ω3). Синтез ω-6 и ω-3 ПНЖК требует одних и тех же ферментов (элонгаз и десатураз), оба эти фермента конкурентно участвуют в синтезе как ω-6, так и ω-3 ПНЖК [22]. Вероятно, данные ферменты используются в большем количестве для синтеза ω-6 ПНЖК.

Несомненно, на метаболизм липидов могут влиять и генетические факторы, которые имеют особенности у представителей различных регионов. Тем не менее по этому поводу нет единого мнения. Так, например, Ф.А. Бичкаева и соавт. [23] сравнили липидный профиль крови у населения приполярных регионов Севера и юга Кавказа (Южная Осетия). Оказалось, что у жителей Севера фиксировалось более высокое содержание не только ЛПНП, ЛПОНП, но и ЛПВП и Апо-А, при этом у них, по сравнению с жителями юга Кавказа, отмечались более высокие концентрации Апо-В и соотношение Апо-В/Апо-А, что свидетельствует о дисбалансе аполипопротеинов. З.Н. Кривошапкина и соавт. [24] не выявили значимых гендерных различий параметров липидного обмена у жителей Якутии. В работе А.Р. Шаймарданова и О.Г. Литовченко [25] при изучении биохимических показателей крови у коренных жителей Якутии отмечена высокая частота встречаемости атерогенных дислипидемий и ожирения. Целью нашей работы не предусматривалось участие в исследовании представителей малых народов арктических территорий, так как это требует целенаправленного углублённого рассмотрения. Результаты настоящего исследования необходимо интерпретировать с учётом этих ограничений

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведённое исследование показало, что у практически здоровых жителей Арктического региона имеются скрытые изменения липидного обмена, выражающиеся в высоком содержании у части из них ЛПОНП, ТГ, КА, Апо-В, соотношения Апо-В/Апо-А при низком содержании Апо-А. Низкое содержание ω-6 ПНЖК, особенно линолевой и арахидоновой, ω-3 ПНЖК (эйкозопентаеновой и докозагексаеновой) может быть связано с низким поступлением их с пищей, а также с конкурентным участием ферментов в этом процессе. Следовательно, для выявления скрытых изменений липидного обмена у практически здоровых лиц Арктического региона большее значение имеет исследование совокупности параметров, включающей не только традиционные показатели, но и дополнительные маркеры — содержание липопротеинов Апо-А, Апо-В, соотношение АпоВ/АпоА, а также ПНЖК ω-3 (эйкозопентаеновой и докозагексаеновой) и ω-6 (особенно линолевой и арахидоновой).

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Вклад авторов. Н.В. Соловьёва — разработка концепции; В.А. Соловьёва, У.Г. Гусейнова — проведение исследования; В.А. Соловьёва, Ф.А. Бичкаева — сбор и обработка клинического материала, формирование базы данных; А.Г. Соловьёв — анализ данных, редактирование текста статьи. Все авторы подтверждают соответствие своего авторства международным критериям ICMJE (все авторы внесли существенный вклад в разработку концепции, проведения исследования и подготовку статьи, прочли и одобрили финальную версию перед публикацией).

Этическая экспертиза. Проведение исследования одобрено локальным этическим комитетом ФГБУН ФИЦКИА УрО РАН (протокол № 12 от 15.02.2022).

Согласие на публикацию. Все участники исследования добровольно подписали форму информированного согласия до включения в исследование.

Источники финансирования. Отсутствуют.

Раскрытие интересов. Авторы заявляют об отсутствии отношений, деятельности и интересов за последние три года, связанных с третьими лицами (коммерческими и некоммерческими), интересы которых могут быть затронуты содержанием статьи.

Оригинальность. При создании настоящей работы авторы не использовали ранее опубликованные сведения (текст, иллюстрации, данные).

Доступ к данным. Редакционная политика в отношении совместного использования данных к настоящей работе не применима, новые данные не собирали и не создавали.

Генеративный искусственный интеллект. При создании настоящей статьи технологии генеративного искусственного интеллекта не использовали.

Рассмотрение и рецензирование. Настоящая работа подана в журнал в инициативном порядке и рассмотрена по обычной процедуре. В рецензировании участвовали два внешних рецензента, член редакционной коллегии и научный редактор издания.

ADDITIONAL INFORMATION

Author сontributions: N.V. Solovieva: conceptualization; V.A. Solovyeva, U.G. Guseynova: investigation; V.A. Solovyeva, F.A. Bichkaeva: clinical data collection and processing, database development; A.G. Soloviev: formal analysis, writing—review & editing. All authors confirm that their authorship meets the ICMJE criteria (all authors made substantial contributions to the conceptualization, investigation, and manuscript preparation, and reviewed and approved the final version prior to publication).

Ethics approval: The study was approved by the Local Ethics Committee of the Federal State Budgetary Institution of Federal Center for Integrated Arctic Research of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences, Protocol No. 12 dated February 15, 2022.

Consent for publication: All participants provided written informed consent prior to inclusion in the study.

Funding sources: No funding.

Disclosure of interests: The authors have no relationships, activities, or interests for the last three years related to for-profit or not-for-profit third parties whose interests may be affected by the content of the article.

Statement of originality: No previously published material (text, images, or data) was used in this work.

Data availability statement: The editorial policy regarding data sharing does not apply to this work, as no new data was collected or created.

Generative AI: No generative artificial intelligence technologies were used to prepare this article.

Provenance and peer review: This paper was submitted unsolicited and reviewed following the standard procedure. The peer review process involved two external reviewers, a member of the editorial board, and the in-house scientific editor.

About the authors

Veronika A. Solovyeva

Northern State Medical University

Author for correspondence.
Email: taurus221@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-2954-8040
SPIN-code: 4724-9603

Assistant Lecturer

Russian Federation, Arkhangelsk

Ulker G. Guseynova

Northern State Medical University

Email: ulkerguseynova97@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-6932-0446
SPIN-code: 2469-9034
Russian Federation, Arkhangelsk

Natalia V. Solovieva

Northern State Medical University

Email: patophiz@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-0664-4224
SPIN-code: 2263-8904

MD, Dr. Sci. (Medicine), Associatе Professor

Russian Federation, Arkhangelsk

Fatima A. Bichkaeva

Federal Research Center for Integrated Arctic Studies named after Academician N.P. Laverov of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences

Email: fatima@fciarctic.ru
ORCID iD: 0000-0001-8507-1489
SPIN-code: 3562-3921

Dr. Sci. (Biology)

Russian Federation, Arkhangelsk

Andrey G. Soloviev

Northern State Medical University

Email: asoloviev1@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-0350-1359
SPIN-code: 2952-0619

MD, Dr. Sci. (Medicine), Professor

Russian Federation, Arkhangelsk

References

Supplementary files