Полный текст

На современном этапе развития общества жизненные показатели человека (здоровье, про­должительность жизни, ее качество) становятся все более зависимыми от состояния окружающей среды. Связующим звеном между косной при­родой и биосферой выступают химические эле­менты, и в этом смысле биохимические и физио­логические параметры живых организмов являются производным от геохимического окружения. Высказано предположение, что в процессе эволюции именно хими­ческие элементы (микроэлементы, биоэлементы, металлы жизни) стали основой для формирования всех механиз­мов регуляции (эндокринных, иммунных, нерв­ных), которые по отношению к системе биоэлементов являются надстройкой [1, 2]. Физиологическая система микроэлементов у высших организмов является интегрирующей, объединяя нейро-иммуно-гормональные регуляторные комплексы [3]. Биологическая роль микроэлементов заключается в их участии в построении макро- и микроструктур живых организмов и в обеспечении метаболических процессов, благодаря поддержанию активности ферментов, гормонов, витаминов, цитокинов и других биологических молекул.

Со второй половины прошлого века отмечается активная эволюция элементного состава биосфе­ры, обусловленная антропогенным воздей­ствием на природную среду и усилением мигра­ции химического вещества. Следствием техноге­неза биосферы явилась трансформация биогеохими­ческих циклов и формирование искусственных геохимических провинций [4, 5], характеризующихся нарушением содержания химических элементов в почве и воде, а также в организме, обитающих на этой территории растений, животных и соответственно, человека.

Высокий динамизм социально-экологических про­цессов, техногенный перенос неорганического вещества, нарастание скорости биосферного обмена химических элементов, со­циально обусловленная миграция продуктов пи­тания приводят к нарушению элементного гомеостаза и трансформации элементного профиля человеческих популяций, неспособных динамично реагировать на революционные преобразования социума и геохимической среды.

Микроэлементный гомеостаз подразумевает вы­сокую устойчивость индивидуума к воздействию внешней среды. Но чрезмерные экологические нагрузки, сопровождающиеся изменением химического состава среды обитания, приводят к дисбалансу био­элементов в живых организмах (дефицит, избыток). В результате нарушения нормативных концентраций отдельных элементов и их взаимоотношений происходят деструктивные изменения клеточно-тканевых компонентов, на­рушения металло-лигандных комплексов, дис­функции регуляторных систем и развитие микроэлементозов - заболеваний биогеохими­ческой природы человека, животных, растений [6, 7]. Причем, в основе подобных заболеваний лежат, как правило, полиэлементные нарушения, где один из элементов является ведущим фактором патологии. Хорошо известны такие эколого-обусловленные заболевания как железодефицитная анемия (железо, магний, медь и другие элементы), йоддефицитные заболевания (йод, селен и др.), иммунодефицитные состояния (селен, цинк, йод и др.), сердечно-сосудистые заболевания (калий, магний, селен, железо), заболевания опорно-двигательного аппарата (кальций, магний, стронций, кремний) и другие структурно-функциональные нарушения, связанные с дисбалансом биоэлементов.

Сформулировано и обосновано представление, что нарушение в организме элементного профиля является эколого-патологической основой болезней цивилизации (сердечно-сосудистые заболевания, онкология, сахарный диабет, нейро-дегенеративные заболевания и др.) [8].

Среди жителей экологически неблагоприятных регионов с дефицитом жизненно важных элементов отмечают нарушения фертильности [2], повышение частоты бесплодных браков, нарастающий демографический кризис [9, 10], а также процессы депопуляции малых народов севера[11, 12, 13]. Особенности элементного статуса жителей определенных биогеохимических территорий могут определять психофизиологические черты человека. Показана потенциальная роль биологически значимых элементов в развитии у человека различных форм девиантного поведения (агрессивность, депрессивность, риск алкоголизации, потребления наркотических веществ) [14, 15].

Перечисленными проблемами занимается относительно новое научное направление Биоэлементология - междисциплинарная наука, изучающая единство неорганического и органического мира на базе химического состава экологических систем биосферы, включая организм человека [16, 17, 18, 19]. Одним из направлений Биоэлементологии является Медицинская элементология, в задачи которой входит исследование биоэлементного профиля человека при нарушениях минерального обмена, его коррекция, а также разработка научно-практических мероприятий по профилактике элементозов [20, 21, 22]. По мнению исследователей, устранение дефицита биоэлементов и коррекция металло-лигандного комплекса по физиологической значимости сопоставимы с редакцией генетического аппарата [9].

Учитывая медико-социальную значимость неорганического компонента биосферы, прин­ципиальное значение приобретают знания ре­гиональной биогеохимии, распределения хи­мических элементов в окружающей среде (вода, почва) и ор­ганизме человека, животных, растений. В этой связи во многих развитых странах исследуются природные и антропогенные факторы, определяющие содержание и распределение химических элементов в почвах, их доступность растениям, способность переходить в гидросферу и атмосферу. В последние десятилетия в целях установления референтных значений химических элементов в биосубстратах человека проводятся региональные обследования населения. На основании полученных данных делаются заключения об элементном статусе популяций, формируется политика государств и международных организаций (ВОЗ, ЮНИСЕФ, ЮНЕСКО и др.) в отношении питания населения, продовольственной и экологической безопасности [23, 24]. Хорошо известны масштабные проекты, посвященные изучению обеспеченности населения разных территорий железом, йодом, селеном, а также техногенных нагрузок тяжелыми металлами, и прежде всего ртутью, свинцом, кадмием, мышьяком.

 В рамках федеральной про­граммы «Национальная система химической и биологической безопасности Российской Феде­рации (2009-2014 годы)» проведено масштабное исследование микроэлементного статуса населе­ния России. Получены сведения о фоновых уров­нях химических элементов у жителей различных регионов (федеральных округов), на основании чего издано 5-томное руководство «Элементный статус населения России» [25].

По результатам указанного элементного скри­нинга наименее исследованными оказались северные регионы России. Объяснением слабой биогеохи­мической изученности Севера явились финан­совые, кадровые и методические трудно­сти, связанные с исследованием труднодоступных и малона­селенных северных территорий. Между тем, Север России представляет собой огром­ную биогеохимическую провинцию со снижен­ными адаптивными возможностями человека, где нарушения минерального обмена проявляют­ся на популяционном уровне и требуют медико­-экологического контроля [26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33]. Причем биогеохимические исследования указывают на общность элементного статуса, жителей Азиатского и Европейского Севера, что согласуется с геохимическими данными и свидетельствует о биогеохимическом родстве северных территорий России. Предполагается, что однотипная картина элементных отклонений указывает на общие механизмы биохимической адаптации человека к условиям среды [34].

Геохимическая среда северных регионов за счет бедных минералами подзолистых почв, сла­боминерализованной питьевой воды характери­зуется крайне низким содержанием биогенных элементов. Почвенные и гидрологические условия Севера создают биологические на­грузки для проживающего населения и предопределяют риск развития ма­нифестных и скрытых форм микроэлементозов.

Одной из эколого-медицинских проблем жителей Севера является дефицит со­лей кальция и магния, что связано с преимуще­ственным употреблением населением поверхностных вод, отличающихся слабой минерализа­цией и пониженной жесткостью [35, 36, 32, 37, 38].

Установлены различия в заболеваемости органов кровообращения и смертности в зависимости от «жесткости» питьевой воды: низкая концентрация ионов Ca2+ и Mg2+ в воде коррелирует с повышением заболеваемости и смертности [10]. Дефицит этих элементов   способствует формиро­ванию заболеваний сердечно-сосудистой систе­мы, в том числе гипертонической болезни. В ре­гионах с мягкой водой уровень заболеваемости гипертонической болезнью на 25-30% выше по сравнению с другими регионами. Ведущее значе­ние в развитии артериальной гипертензии при­дается магнию: именно его дефицит рассматри­вают в качестве первичного звена патогенеза [39, 40, 41]. Вместе с тем при достаточном уровне кальция, магния или основных микроэлементов отмечено защитное действие жесткой воды, в частности понижение показателей смертности [42].

Пониженное содержание кальция является ключевым показателем у жителей Севера. Кроме использования мягкой питьевой воды, дефицит кальция обусловлен действием и других североспецифических факторов: гипоинсоляции (дефицит вит.Д), акклиматизационного понижения элемента, хронического действия низких температур (участие в терморегуляции). Инициированное холодом понижение кальция у жителей базируется на классических представлениях о роли ионов кальция в поддержании температурного гомеостаза [43]. Показано, что адаптация организма к холоду приводит к достоверному снижению в крови ионов кальция [44].

Сла­боминерализованная (ультрапресная) вода кроме сердечно-сосудистых заболеваний является причиной развития вторичных авитаминозов. Возможный дефицит витаминов связан с физиологической (конкурентной) ролью минеральных веществ (соли меди, железа) в ассимиляции организмом некоторых витаминов (вит. В1, В12) [45].

Показано, что у мигрантов Севера по мере проживания в экстремальных условиях отмечается снижение уровня не только кальция, но и других эссенциальных элементов – железа, селена, фтора, что расценивается как функциональное истощение их резервов и формирование акклиматизационного дефицита [46, 47, 48].

 Проблема природных (эндемических) элементозов значительно усиливается антропогенным фактором. Неблагоприятная биогеохимическая природа Севера усугубляется загрязнением окружа­ющей среды, включая питьевую воду [49, 50] и аккумуляцией в живых организ­мах токсических элементов, главным образом, за счет глобального переноса загрязнителей из средних широт в Арктику [51, 42, 52]. Увеличение содержания хи­мических веществ в биосфере, в частности в реках и морях, а также ухудшение их санитарно­-микробиологических показателей происходят настолько стремительно, что грозят непрогнозируемыми последствиями экологии водных систем и здоровью человека [53].

 По мнению исследователей, при рассмо­трении географических различий в загрязнении арктических территорий следует учитывать дви­жение воздушных масс и океанических течений, переносящих загрязняющие вещества на огром­ные расстояния, а также дальность и географию миграционных путей птиц, рыбы и морских млекопи­тающих.

Экологические иссле­дования арктической среды свидетельствуют об усилении загрязнения тяжелыми металлами. Выявлено, что содержание Fe, Zn, V, Cu, Ni, Mo, Co в арктических льдах существен­но выше, чем в поверхностных водах, в связи с чем таяние ледников является потенциальным источником тяжелых металлов. Показана акку­муляция в биосфере север­ных регионов токсичных элементов в растениях (ягель), мясе (олени­на, морские млекопитающие), птице, рыбе и морепродуктах [54].

Комплекс тяжелых металлов через пищевые цепи провоцирует патогенез хронической сердечной недостаточности, нейроде­генеративную патологию, воспалительные забо­левания кишечника, хронические болезни почек, иммуноаллергические расстройства, а также развивает репродуктивную токсичность и проявля­ет свойства дисрегуляторов эндокринной систе­мы [22, 55].

При сравнении уровней экспозиции к токси­ческим веществам населения циркумполярной Арктики с соответствующими данными биомо­ниторинга в других регионах планеты показано, что арктические популяции ис­пытывают более тяжелые нагрузки некоторыми поллютантами. Например, кон­центрации ртути в крови резидентов Арктики гораздо выше, чем среди неарктического населе­ния США и Канады [52].

Ртуть является загрязнителем, вызывающим особую озабоченность состоянием арктических экосистем и здоровья человека. По уровню воз­действия на живой организм - это один из наи­более токсичных металлов, действующий как кумулятивный яд [55]. Всемир­ная организация здравоохранения считает, что ртуть входит в число 10 основных химических веществ, представляющих «серьезную проблему для общественного здравоохранения» [56].

Мета-анализ данных о содержании ртути в образцах индикаторных организмов Севе­ра продемонстрировал отчетливую тенденцию к повышению уровня металла с запада на восток. В последнее время уделяется большое внимание изучению аккумуляции ртути водными экосисте­мами, в частности отмечено увеличение уровня ртути в арктических озерах. Основным пищевым источником ртути в регионах Севера являют­ся пресноводная и морская рыба, морепродукты, мясо морских млекопитающих, в мышечной ткани которых происходит биоаккумуляция рту­ти в виде органического соединения метилрту­ти, являющейся сильнодействующим нейротоксином. Установле­но увеличение содержания ртути и свинца в мясе северных оленей; за последние десятилетия про­изошло существенное повышение ртути и селена в печени полярных медведей Канады, Аляски и Гренландии (селен в избытке оказывает токсиче­ский эффект) [57].

У беременных женщин, проживающих в Гренландии, концентрация ртути и кадмия в кро­ви также была взаимосвязана с потреблением морепродуктов. Показано, что ртуть представля­ет серьезную опасность для фертильности и ис­хода беременности, так как может вызывать на­рушения репродуктивной функции [58].

Несмотря на то, что традици­онная пища аборигенов является важнейшим ис­точником макро- и микронутриентов, в ней отме­чается повышенный уровень тяжелых металлов, хлорорганических соединений, а также радио­нуклидов. Так, среди всех случаев загрязнения образцов пищи в россий­ской Арктике, Сибири и на Дальнем Востоке за­грязнение ртутью, свинцом, мышьяком и кадми­ем распределено примерно в равных пропорциях [52]. Повышенное содержание ртути отмечено у 96% аборигенов Ханты-Мансийского авто­номного округа (континентальный регион); уро­вень ртути был повышен в 4 раза и коррелировал с высоким содержанием этого элемента в пресноводной рыбе [59]. В рыбе, отловленной на территории Чукотки, обнаружено высокое содержание ртути и свинца. Показано превышение допустимых значений ртути в горбуше, выловленной в реках континентальной Чукотки - источниках пить­евой воды для местных жителей [60]. Исследования жителей Мага­данской области и Чукотки показали наличие ртути и свинца в волосах коренного населения примор­ских поселков, основу питания которых состав­ляет рыба. Концентрация ртути не превышала безопасно допустимого уровня, но была выше фоновых показателей по РФ [61].

При анализе токсичных элементов в организ­ме человека следует учитывать проявления слож­ных конкурентно-антагонистических отноше­ний между биоэлементами, следствием чего мо­жет быть вытеснение эссенциальных элементов токсичными с формированием вторичных гипоэлементозов. Физиологическими антагонистами ртути выступают селен и сера. Селен, как мощ­ный антиоксидант и иммуномодулирующий эле­мент, является функциональным антидотом рту­ти, которая, в свою очередь, при избыточных концентрациях, вытесняет селен из биологиче­ских сред.

Известно о наличии сильной положительной связи между концен­трациями ртути и селена в тканях многих видов рыбоядных диких животных, особенно хищных морских млекопитающих. Взаимосвязь отношений ртуть - селен представляет собой взаимодействие системы «токсикант - ну­триент», что необходимо учитывать при оценке окружающей среды. Млекопитающие и птицы с высоким тро­фическим уровнем могут быть частично защи­щены от токсичного воздействия метилртути вследствие хела­тирования неорганической ртути селеном в мо­лярном соотношении 1:1. Эти отношения ртути и селена в мышцах, печени и почках изучены у большого числа видов морских животных Гренландии; результаты показали, что у большин­ства исследованных особей молярные концен­трации селена преобладали над содержанием в тканях ртути [62].

Дальнейшая техногенная аккумуляция ртути в Мировом океане не может быть нейтрализова­на элементами-антагонистами, что представля­ет потенциальную угрозу общественному здоро­вью. Повышенное содержание ртути у абориге­нов Чукотки (чукчи, эскимосы) отмечено еще в 70-х гг. прошлого века [63]. Причем его избыточное содержание уже в то время соответствовало районам геохимических аномалий. Но высокие показатели ртути были сбалансированы и большим содержанием селе­на. Высокие концентрации обоих элементов объяснимы особенностями диеты аборигенных жителей - употреблением мяса морских живот­ных (кит, морж, тюлень), богатого как селеном, так и аккумулирующего метилртуть.

В регионах Севера аккумуляция в организме жителей нейротоксичной ртути с одновремен­ным дефицитом эссенциального селена может быть основой малоизученных микроэлементозов. Кроме участия в развитии неврологических заболеваний, существуют данные, что повышен­ный уровень ртути провоцирует развитие сахар­ного диабета и гипертонии, также обсуждается роль ртути в формировании аутистического поведения [65].

Как отмечено, у мигрантов Севера, по мере проживания на арктических территориях, отмечается функциональное истощение резервов некоторых эссенциальных элементов. Но аналогичная ситуация характерна и для со­временной популяции коренного населения, в частности аборигенных жителей Северо-Востока России, (эвены, коряки, чукчи), у которых отмечено по­ниженное содержание большой группы эссенциальных элементов (кобальт, магний, хром, йод), включая и селен [65, 66].

Биогеохимическая ситуация северных терри­торий, относительно пригодная для коренных жителей, может оказаться дискомфортной и даже экстремаль­ной для приезжего населения. Адаптивные пе­рестройки мигрантов в условиях Севера сопровождаются напряжением обменных процессов, формированием акклиматизационного дефици­та элементов и, в конечном счете, нарушением элементного гомеостаза, что усугубляет природную недостаточность жизненно важных элемен­тов. Кроме этого, миграционная активность на­селения и несоответствие физиологии приезжих жителей среде обитания, в том числе и региональной биогеохимии, ведут к срыву адаптации и могут быть основой различных болезней многофакторной природы[67], включая и комплексные элементозы.

Природные условия Севера (особенно аркти­ческих территорий) с большой долей условности можно назвать комфортной зоной проживания человека. Территории севера - это среда, где человек подвержен жесткому воздей­ствию комплекса природно-климатических фак­торов. Это экстремальный температурный и ве­треный режимы, повышенные энергетические траты, контрастный ритм фотопериодичности, резкие перепады атмосферного давления, ги­поксия, аномалии геомагнитных полей, пустын­ность и однообразие ландшафта и др. [68, 42, 69, 70, 37, 71]. Адаптация мигрантов протекает здесь с очень сильным напряжением адаптационных систем с тенденцией к декомпенсации. Эти территории абсолютно непригодны для формирования постоянного населения из пришлых контингентов даже при создании специализированных систем жизнеобеспечения [72].

Комплекс природно-климатических факторов Севера фор­мирует глобальный медико-биологический фе­номен - синдром полярного напряжения [73], приводящий к нарушению обменных процессов и развитию краевых форм патологии. В то же время Север представляет собой свое­образную природную лабораторию для исследования адаптивных реакций человека. Проживание человеческих популяций длительное историческое вре­мя в экстремальных условиях (аборигенное население), равно как и наличие на Севере приезжего населения - мигрантов из комфортных природно-климатических регионов, проявление при этом адаптивных и дезадаптив­ных реакций, являются идеальной натурной ба­зой для исследования вопросов экологической физиологии, включая изучение резервных воз­можностей человека в условиях Арктики. Осо­бый интерес представляют еще существующие «изоляты» - аборигенные сообщества, прожива­ющие в отдаленных местах Севера и сохранившие этнические традиции, обычаи и быт. Изо­лированные сообщества аборигенов являются уникальной моделью для изучения возможностей выживания человека в экстремальных усло­виях (климат, биогеохимия, питание, здоровье, продолжительность жизни).

Считается, что действие североспецифиче­ских факторов практически не компенсируется социальными или другими мерами защиты [69]. Но современные возможности цивилизации (функ­циональная одежда, адекватное обмену веществ питание) способны частично нивелировать экс­тремальное воздействие Севера. Но не все средовые факторы могут быть ослаблены, нейтрали­зованы или компенсированы «благами» цивили­зации. Кроме сезонной светопериодики, геомагнитных аномалий и перепадов атмосферного давления, к неизменным, постоянно действующим природным факторам Севера, следует отнести геохимические особенности арктических регио­нов - слабоминерализованную питьевую воду и бедные минералами местные продукты питания, что предопределяет физиологический дефицит эссенциальных микронутриентов. Кроме того, природная нехватка микроэлементов у приезжих жителей усугубляется их акклиматиза­ционным дефицитом (железо, селен, кальций), а также несбалансированной структурой рационов питания как мигрантов, так и коренного населе­ния. Причем главную роль в обеспечении обмен­ных и адаптивных процессов в условиях Севера играет именно питание [74, 75, 76, 77, 78].

Аборигенное население Се­вера относительно адаптировано к природно­-климатической среде, включая и биогеохими­ческое окружение. Известно, что для аборигенов Севера с традиционным укладом жизни характерен особый обмен веществ - «по­лярный метаболический тип» с доминировани­ем в диете белково-липидных компонентов и минимумом углеводов [73. Та­кой тип метаболизма обладает антистрессорным эффектом, предотвращает развитие сердечно-сосудистых заболеваний и способствует адаптации к экстремальным условиям среды [79, 80]. Этот феномен связывают с поступлением в организм ненасыщенных жирных кислот омега-3 (рыба, мясо морских животных), оказывающих анти­склеротическое и кардиопротекторное действие [81, 82].

Исследователи считают, что эволюционно вы­работанные механизмы обмена веществ являют­ся генетически закрепленными [83, 67]. Однако революционные преобразования природно-социальной среды (экология, питание, образ жизни) способны эпигенетически «сломать» на­следственные механизмы обмена. Разрушение традиционного уклада жизни аборигенного насе­ления Севера изменило их рацион питания [74]. Переход на европейскую кухню (смешанное питание, избыток простых углеводов) привел к срыву адаптивных процессов и развитию метаболических заболеваний, связанных с интен­сификацией углеводного обмена и повышени­ем в крови атерогенных липидов[80, 82]. Метаболическая зависимость от липидно-белкового питания и недостаточное содержа­ние в нем адаптогенных компонентов, включая минеральные вещества, при западном типе питании приводят к дополнительному снижению биологической устойчивости организма человека в условиях Севера [79]. При этом у аборигенов отмечены авитами­нозы и появление нехарактерных ранее болезней, в частности рахита [83]. Эпидемиологические исследования эскимосов Аляски выявили распространенность в популяции забо­леваний атеросклеротической этиологии [84].

Природный дефицит биогенных элементов, усиленный потерей биологически ценного традиционного питания, на фоне метаболических нарушений, сопровожда­ется у аборигенных жителей Севера нарастанием дефицита эссенциальных микронутриентов, в том числе железа, цинка, меди, марганца, селена и ряда других элементов [85, 67, 86].

При планировании биогеохимических исследований в арктических регионах уже априори мож­но прогнозировать микроэлементозы, инициированные дефицитом железа, йода, кальция, магния и из­бытком ртути, свинца, кадмия. Возможные эндемии природного или техногенного генеза могут быть связаны как с нарушением баланса отдельных элементов, так и с негативным воздействием на человека их не­предсказуемых комбинаций.

Особое внимание при исследовании биогео­химии арктических территорий следует уделить йоду. Йодный дефицит по-прежнему остается актуальной и острой медико-социальной про­блемой, которая не решена даже в странах, где достаточно отработаны и внедрены методы ин­дивидуальной и коллективной профилактики йоддефицитных заболеваний [87].

Изменение структуры питания и снижение в рационе рыбы и морепродуктов у жителей ар­ктических регионов являются предиктором формирования у них йоддефицитных заболеваний. В условиях йодного дефицита биосферы и отсутствия долж­ной йодной профилактики, у населения арктиче­ских регионов можно предполагать наличие тяжелых форм йодного дефицита, что может сопровождаться патологией щи­товидной железы, нарушением физического и ментального развития, иммунодефицитными состоя­ниями, нарушением репродуктивной функции, ран­ним старением. Согласно данным литературы, при высокой распространенности йодного дефицита, в некоторых регионах Севера, Сибири и Дальнего Востока (республика Саха-Якутия, Тыва, Хакасия, некоторые районы Архангельской области) обнаружены очаги тяжелой йодной недостаточности [88, 89, 90].

При анализе йодных провинций следует учитывать, что не все регионы России являются йоддефицитными. На территории России также существуют регионы с достаточным и даже повышенным содержанием в биосфере йода, что обусловлено высоким уровнем элемента в природных водах. Аккумуляция йода в воде, обнаруживается в тех местностях, где нефте- и газоносные слои располагаются близко к водоносным слоям. Подземные воды этих районов, используемые для водоснабжения и орошения сельскохозяйственных культур, содержат высокие концентрации йода, позволяющие проводить его промышленную добычу.

Согласно данным биогеохимической лаборатории АН СССР [91], в России граница естественной распространенности йоддефицитного зоба проходит через реку Вычегда (Республика Коми, Архангельская обл.). Территории, расположенные к северу от р. Вычегда являются йодобеспеченными [92]. Примером йоднасыщеннной природной воды на Европейском севере являются подземные воды Северодвинской впадины. Показано, что содержание йода в водоносном комплексе дельты Северной Двины составляет 5-30,5 мг/л [93], что позволило разрабатывать на этой территории технологию получения кристаллического йода.

Заключение. Таким образом, население арктических регионов подвержено негативному воздействию северо-специфических факторов, включая влияние бедной минералами среды обитания. Результатом является проявление специфических элементозов, нарушающих адаптивные возможности северных популяций, что требует медико-экологического контроля регионов севера и профилактики заболеваний биогеохимической природы. Насущная потребность в освоении северных территорий, разработке арктическо­го шельфа, разведке и добыче полезных ископае­мых, защите границ усиливает приток на Север лю­дей из других регионов России (воинская служ­ба, вахтовый метод производства, длительное проживание). Социально-миграционная активность диктует необходимость проведения биогеохимических исследований, геохимическо­го районирования арктических ре­гионов (вода, почва, продукты питания, элементный статус населения), выявле­ния «предрасположенности» отдельных террито­рий к биогеохимическим эндемиям и проведения коррекции и профилактики северных элементозов.

Об авторах

Анатолий Леонидович Горбачев

ФГБУН Федеральный исследовательский центр комплексного изучения Арктики имени академика Н.П. Лаверова УрО РАН

Автор, ответственный за переписку.
Email: gor000@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-2432-3408
SPIN-код: 7050-3412
Scopus Author ID: 7103379782
ResearcherId: JFK-2466-2023

докт. биол. наук, главный научный сотрудник лаб. регуляторных механизмов иммунитета 

Россия, 163020 Россия, Архангельск, пр-кт Никольский, 20

Список литературы

Дополнительные файлы